"Алексей Олин. Иисус говорит - Peace! " - читать интересную книгу автора

делу. Сколько нелепых дел я навыдумывал! Мне нужно было ее видеть. Жизненно
необходимо.
Полина стала моим наркотиком. Все равно что воздух.
Но после той, первой ночи я больше никогда не оставался у них ночевать.
Странная мелодия оборвалась.
- Покурим?
Я кивнул. "Покурим" означало, что Курт покурит, а я буду пассивно
вдыхать дым.
Он отложил гитару, включил гирлянду, развешанную по периметру
репетиционного подвала. Лампочки замигали. Мы, поочередно отодвинув
занавеску, сделанную из канюль шприцев, вышли в коридор. Затем свернули в
катакомбный закуток, где было темно и пахло отсыревшими книгами. Под нашими
ногами закалялась сталь, мы давили французских классиков и поэтов
Серебряного века. Курт щелкнул зажигалкой. Его лицо, освещенное на долю
секунды зипповским пламенем, выглядело зловеще.
Он сбивал пепел на книги. Серая пелена забвения.
- Напиться хочу, - сказал он.
Я опять кивнул.
- У тебя бывает такое чувство, что все бессмысленно? Вот до тошноты. И
все твои тексты, песни, любое творчество - это чушь. Никому ничего не надо.
Пусть даже тот продукт, который ты производишь, действительно заслуживает
внимания. И даже если он его получает. Что с того? Срок годности рано или
поздно истечет. А потом - плесень!..
Он пнул раскрытую на середине книгу. Бальзак?
- Пережди. Не предпринимай в этот момент ничего. Скользи по течению, и
оно куда-нибудь тебя вынесет. Всегда выносит.
- Значит, бывает...
- Что за мелодию ты сейчас там играл?
- Как тебе?
- Мне нравится.
- Новую придумываю. Текст застопорился. Пять строчек осталось.
- Попробуй не придумывать.
- В смысле?
- Когда придумываешь, то не слушаешь. Хватит на сегодня.
- Без пены, сладкий, - сказал Курт. - Пособачились, и будет.

10

Мопс по фамилии Ласкер положил голову на мою ногу в тапке и стал
пускать слюни. Стряхивать его - занятие бесполезное. Пес так же хитер и
настойчив, как его человеческий тезка. Доктор философии и математики,
немецкий еврей Эммануил Ласкер - второй чемпион мира и признанный шахматный
индивидуалист - умер вовремя, в 1941 году. Мастер эндшпиля благоразумно
почил в Нью-Йорке. Игра на деньги в немецких кафешках по молодости научила
его гибкости ума. Он был мудр, как змей, и прогибал соперников тем, что
делал вид, будто сам под них прогибается. Эти сведения я почерпнул из
тоненькой книжки для юных шахматистов. Еще скачал особую программку и
втихаря ежевечерне сражался с компьютером, минимум трижды. Мне хотелось во
что бы то ни стало выиграть у мистера Штыка.
Экзерсисы успехом не увенчивались, но надежды я не терял.