"Генри лайон Олди. Жертвы" - читать интересную книгу автора

Дети великого Амфитриона и целомудренной Алкмены.
Или, вернее, дети божественного Зевса, великого Амфитриона и
целомудренной Алкмены.
Повод для сплетен и пересудов по всей Элладе.
Напротив, сидя на низком ложе, клевала носом дряхлая нянька Эвритея.
Впрочем, голова почтенной Эвритеи, чья иссохшая ныне грудь выкормила в
свое время немало достойных фиванцев, в последние пять лет стала слишком
тяжелой для тощей старушечьей шеи и тряслась практически всегда - так что
лишь из-за этого не стоит упрекать Эвритею в излишней сонливости.
Тем более что трое нянек помоложе спали уже давно, развалившись на
циновках у стены, и их крепкий здоровый сон не вызывал у постороннего
наблюдателя никаких сомнений в его подлинности.
- Дай! - донеслось из-за щитов, и в щели мелькнула сперва розовая
младенческая спина, а после и то замечательное место, по которому любят
шлепать мамы не только в семивратных Фивах. - Да-а-а-ай!..
Звук оплеухи, возня, протестующие вопли... тишина.
Тишина.
Кто обвинит спящих, если в жаркий воздух летнего дня исподволь
вкралось дыхание Сна-Гипноса, божества темного и неотвратимого, как и его
старший брат, не знающий жалости Танат-Смерть?!
Поэтому раскачивающаяся в полудреме Эвритея была единственной, кто
заметил некое движение на полу, и старуха отнюдь не сразу поняла, что оно
означает.
- Да-а-а-ай! - еще раз послышалось из огороженного угла.
Тишина.
Две маслянисто-отсвечивающие ленты лениво скользили от порога к
щитам, изредка задерживаясь и приподнимая узкие треугольные головки; они
текли беззвучно, они были невинны и ужасны, и дряхлая нянька следила за
ними сперва равнодушно, потом, когда понимание забрезжило в ее мозгу -
испуганно; а родившийся в горле крик распух и застрял, мешая дышать и лишь
слабым хрипением пробиваясь наружу.
С перепугу Эвритее показалось, что змеи гораздо больше, чем они были
на самом деле, что они - порождения Ахерона, реки подземного царства
мертвых, что чешуя их отливает грозным огнем Бездны Вихрей; и голова
старухи впервые за последние годы перестала трястись, застыв в оцепенении.
"Зевс Всеблагий, - Эвритее казалось, что она кричит, но на самом деле губы
ее лишь беззвучно шевелились, - матушка наша Афина-Тритогенейя... дети!..
дети, дети, де..."
И было совершенно непонятно, молится ли старая нянька, и если
молится, то кому - Зевсу, Афине или каким-то странным детям... Впрочем,
все мы дети, чьи-то дети - и Зевс, сын Крона, и Афина, дочь Зевса, и
нянька Эвритея, дочь вольноотпущенника Миния Лопоухого.
Возня за щитами на миг прекратилась.
Две змеи сплелись в один клубок, и две головки, растревоженно
постреливая жалами, неуловимым движением просунулись в щель между парадным
щитом и обычным, боевым, с изображением пылающего солнца; и тут же
вынырнули обратно.
- Да-а-ай!..
Две пухлые ручки показались в щели. Они возбужденно хватали воздух
растопыренными пальцами, ссорясь, отталкивая друг друга, норовя догнать