"Генри лайон Олди. Жертвы" - читать интересную книгу автора

Никиппы в Микенах семимесячный родился - у-у, Танталово племя! - и ничего,
а у Алкмены первенький едва вылез, а второй вообще через неделю...
- Ой, сестры! Ой, посмотрите на дурищу-то! И деткам своим покажите!
Это ж не баба, это ж корыто глупости! Через неделю... Ты ж сама рожала,
толстая, должна понимать, небось!
- Это я толстая? Это я-то толстая?! Это ты толстая!
Дерутся женщины в Фивах... дерутся, спорят, друг дружку
перекрикивают. Откуда им знать, когда у Алкида брат-близнец Ификл родился?
- если про первенца слушок сразу побежал, чуть ли не с первым криком
младенческим, а про второго-то сплетня припоздала, на целый день, почитай,
задержалась... и то - пока сказали, пока услышали, пока поверили да
проверили...
Шумят Фивы, ох, шумят... Спят братья-близнецы Алкид с Ификлом, знать
ничего не знают, ведать не ведают, грудь сосут, пузыри пускают, не слушают
голосов глупых, и того голоса визгливого не слышат, что и другими не
больно-то услышан был!
- Жаль!
- Чего жаль, Галинтиада?
- Жаль, что вторую жертву принести не успели! Кто ж мог знать, что у
нее двойня... Поздно узнали мы, поздно!
- Да зачем нам второй, Галинтиада? Первый - герой, Избавитель; а
второй? Ификл Амфитриад - невелика слава!
- Жаль... ах, жаль...
И снова тихо.
Да где там тихо - шумят Фивы, во всю глотку шумят, месяц шумят,
другой, третий, полгода шумят...
Когда угомонятся?



4

...Жара взяла семивратные Фивы в осаду.
Гелиос в раскаленном добела венце - полководец умелый и беспощадный -
обложил город пылающим воинством своих лучей, и тщетны были все попытки
владыки ветров Эола прорваться в изнемогающие Фивы и освежить их дыханием
хотя бы Зефира - потому что неистовый северный Борей-воитель умчался на
косматых крыльях в Гиперборею, нимало не заботясь судьбой злосчастных Фив.
Дом Амфитриона также не был обойден вниманием раздраженного Гелиоса -
что совершенно неудивительно, ибо даже великие герои страдают от жары
подобно последним рабам, и это наводит на неутешительные мысли о всеобщем
равенстве. Тишина царила во всех покоях, взмокшая, разомлевшая тишина;
рабы, слуги и члены семейства хозяина дома искали прибежища в ненадежной
тени - и лишь из западных покоев доносился веселый шум детской возни.
Один угол этих покоев был надежно огорожен четырьмя боевыми щитами
Амфитриона - хотя нет, центральный щит был парадным, с искусным
барельефом, изображавшим Зевса, глотающего свою первую жену Метиду; в
реальном бою такое украшение скорее мешало, чем помогало - и там, за этими
щитами ползали восьмимесячные близнецы Алкид и Ификл, галдя, агукая и
выясняя свои нелегкие отношения.