"Генри лайон Олди. Жертвы" - читать интересную книгу автора

Остальные дрогнули, засуетились, попятились за спину широкоплечему
владельцу сине-зеленого плаща - но попятились как-то странно, будто бы и
не замечая его - и быстро растворились в вечерней мгле.
Широкоплечий шагнул к Амфитриону, глядя на него с брезгливым
интересом - и Амфитрион ударил, коротко, умело, вложив в удар опыт и злую
боль, заставлявшую сердце стучать сухо и неумолимо.
Земля оказалась на удивление твердой.
Вскочив на ноги, Амфитрион ударил снова, чувствуя, что ноги
отказываются служить ему, что ребра кричат о пощаде, и голова наполняется
мутными сумерками без надежды на будущий восход.
Ударил, не понимая, что делает.
И попал, в кровь разбив кулак, как если бы бил скалу.
После чего земля снова толкнула Амфитриона в затылок.
...Широкоплечий стоял над ним, задумчиво держась за щеку, и в
пронзительных глазах его презрение непонятным образом смешивалось с
удивлением. Так, должно быть, смотрит волк на сумасшедшего козленка,
цапнувшего своими тупыми зубами свирепого зверя за бок.
- А у твоей жены ляжки волосатые, - равнодушно сказал широкоплечий,
так равнодушно, что это поначалу даже трудно было принять за оскорбление.
- Как у сатира. Мокрица ты, герой... Слизь.
И тогда Амфитрион понял - все. Пришла пора умирать. Только умирать
было нельзя, потому что Алкмена все еще прижималась к забору; умирать было
нельзя, и он заставил себя встать на колени - стоять на коленях перед
широкоплечим было унизительно, но почему-то не очень - потом на одно
колено, потом...
Потом откуда-то из темноты, из-за спины широкоплечего раздался голос.
Ехидный, почти мальчишеский и очень знакомый голос - только муть в голове
не давала Амфитриону понять, где же он слышал его раньше.
- Что, дядя, тоже героем решил стать? - спросил этот голос. - Так
тебе вроде бы не к лицу...
- Шел бы ты отсюда, Пустышка! - пророкотал широкоплечий. - Не лезь не
в свои дела, племянничек!
- Не буду, - как-то уж очень легко согласился голос. - И, пожалуй,
пойду. Быстро-быстро пойду. Даже, можно сказать, полечу. К папе. А он с
утра сегодня злой, как Тифон... Ну что, дядюшка, я пошел?
Широкоплечий "дядюшка" не ответил. Лицо его исказила видимая даже в
темноте гримаса злобы, он с силой выдохнул воздух и, резко повернувшись,
зашагал прочь. Тяжелая поступь его, казалось, сотрясала землю и долго не
затихала в темноте.
Амфитриону на миг померещилась перед собой неясная фигурка в хламиде
с капюшоном - и он вспомнил, вспомнил остро и болезненно, как тот же самый
голос не так давно предупреждал его о необходимости держать язык за
зубами...
Он застонал и поднялся на ноги.
Ему было стыдно смотреть на жену.
А Алкмена с обожанием глядела на мужа-героя, воина, своего мужчину,
который всегда спасет, всегда защитит, всегда, всегда...
Она не видела широкоплечего, не слышала странного разговора, для нее
все закончилось смертью толстошеего детины - и не стоял над Амфитрионом
его последний противник, и не уходил он потом, непобежденный, но вдруг