"Генри лайон Олди. Жертвы" - читать интересную книгу автора Остальные дрогнули, засуетились, попятились за спину широкоплечему
владельцу сине-зеленого плаща - но попятились как-то странно, будто бы и не замечая его - и быстро растворились в вечерней мгле. Широкоплечий шагнул к Амфитриону, глядя на него с брезгливым интересом - и Амфитрион ударил, коротко, умело, вложив в удар опыт и злую боль, заставлявшую сердце стучать сухо и неумолимо. Земля оказалась на удивление твердой. Вскочив на ноги, Амфитрион ударил снова, чувствуя, что ноги отказываются служить ему, что ребра кричат о пощаде, и голова наполняется мутными сумерками без надежды на будущий восход. Ударил, не понимая, что делает. И попал, в кровь разбив кулак, как если бы бил скалу. После чего земля снова толкнула Амфитриона в затылок. ...Широкоплечий стоял над ним, задумчиво держась за щеку, и в пронзительных глазах его презрение непонятным образом смешивалось с удивлением. Так, должно быть, смотрит волк на сумасшедшего козленка, цапнувшего своими тупыми зубами свирепого зверя за бок. - А у твоей жены ляжки волосатые, - равнодушно сказал широкоплечий, так равнодушно, что это поначалу даже трудно было принять за оскорбление. - Как у сатира. Мокрица ты, герой... Слизь. И тогда Амфитрион понял - все. Пришла пора умирать. Только умирать было нельзя, потому что Алкмена все еще прижималась к забору; умирать было нельзя, и он заставил себя встать на колени - стоять на коленях перед широкоплечим было унизительно, но почему-то не очень - потом на одно колено, потом... Ехидный, почти мальчишеский и очень знакомый голос - только муть в голове не давала Амфитриону понять, где же он слышал его раньше. - Что, дядя, тоже героем решил стать? - спросил этот голос. - Так тебе вроде бы не к лицу... - Шел бы ты отсюда, Пустышка! - пророкотал широкоплечий. - Не лезь не в свои дела, племянничек! - Не буду, - как-то уж очень легко согласился голос. - И, пожалуй, пойду. Быстро-быстро пойду. Даже, можно сказать, полечу. К папе. А он с утра сегодня злой, как Тифон... Ну что, дядюшка, я пошел? Широкоплечий "дядюшка" не ответил. Лицо его исказила видимая даже в темноте гримаса злобы, он с силой выдохнул воздух и, резко повернувшись, зашагал прочь. Тяжелая поступь его, казалось, сотрясала землю и долго не затихала в темноте. Амфитриону на миг померещилась перед собой неясная фигурка в хламиде с капюшоном - и он вспомнил, вспомнил остро и болезненно, как тот же самый голос не так давно предупреждал его о необходимости держать язык за зубами... Он застонал и поднялся на ноги. Ему было стыдно смотреть на жену. А Алкмена с обожанием глядела на мужа-героя, воина, своего мужчину, который всегда спасет, всегда защитит, всегда, всегда... Она не видела широкоплечего, не слышала странного разговора, для нее все закончилось смертью толстошеего детины - и не стоял над Амфитрионом его последний противник, и не уходил он потом, непобежденный, но вдруг |
|
|