"Джеймс Олдридж. Последний взгляд [H]" - читать интересную книгу автора

- Водить хуже нас ты просто не сможешь,- сказал он.- Эрнест еле ползет
по городу, как шофер-итальянец на машине "скорой помощи", а я езжу, как
трамвай, прямо посреди улицы, и все, что возникает на моем пути, бросается в
обе стороны.
- Право же, я вряд ли могу вам пригодиться,- настаивал я.
Скотт опустил мне на плечо свою твердую, властную руку, и когда его
ладонь пришлепнула ватную подбивку на моем плече, в воздухе снова повеяло
нафталином.
- Ты непременно должен почаще произносить такие слова, как "право же",
или "ужасно", или "чудовищно". Только англичане употребляют их правильно, а
ведь это же отличные слова.
Я передернул плечом.
- И не смей пожимать плечами,- неожиданно строго, тоном школьного
учителя сказал Скотт.- Пожимать плечами - это значит признаться в своем
провале, а ты еще ни разу не успел провалиться. По правде говоря...- Скотт
остановился посреди мостовой.- По правде говоря, я только сейчас сообразил,
почему нам нужен именно ты, Кит. Ты сейчас точно такое существо, какими
когда-то были мы. И ты будешь служить нам постоянным напоминанием о том,
какими мы были на заре жизни, когда наши ранимые души то и дело истекали
кровью. Я взываю к твоей юности и к твоей чистоте, Кит. То есть, конечно,
если ты не возражаешь.
При чем тут моя юность и моя чистота? И что я мог возразить на этот
дурацкий довод?
Впрочем, Скотт уже не обращал на меня внимания. Он взял с переднего
сиденья маленькую шляпку вроде колпачка, должно быть забытую племянницей
Джеральда Мерфи.
- Нет. Дело серьезное, Кит. Это будет большое испытание для Эрнеста и
для меня.- Скотт крутил на пальце шляпку.- Если дружба Хемингуэя и
Фицджеральда сможет выдержать обиды, которые, по всей вероятности, мы будем
наносить друг другу во время поездки, так она, черт ее возьми, будет длиться
вечно. Лично я глубоко в это верю. Глубоко! Но тут есть одна закавыка.
Понимаешь, это все-таки просто авантюра, и, быть может, мы, как Сизиф,
вкатим на гору камень, только и всего. Быть может, Эрнест плюнет на все это
еще до того, как мы начнем, или на полпути к Фужеру.
- И что тогда будет? - спросил я.
Скотт небрежно прислонился к "фиату", словно убедившись, что он
заинтересовал, даже заворожил меня, к чему он, собственно, и стремился.
- А мы просто сгинем к чертям собачьим,- сказал он.- Мы превратимся в
полулюдей-полузверей и, стало быть, окончательно утопим наши угасающие
таланты в отвратительном месиве из боя быков и алкоголя. Так что видишь,
Кит, все, что произойдет в этой поездке, повлияет на нашу остальную жизнь.
Я, в душе язычник, воспитывался на Гомере и Катулле (Вергилия я терпеть
не мог) и хотя был зеленым юнцом и ничего кроме своей глухомани еще не
видел, я искренне верил во все героические дерзания, которые заставляют нас
жить или умирать, и потому я понимал, о чем говорит Скотт.
Но впервые в жизни я столкнулся с людьми, которые добровольно
подвергали себя такому испытанию.
- Ну так как? - спросил он.- Ты едешь или нет?
Скотт решительно мне нравился. Я уже восхищался им и, несмотря на свою
осторожность, доверял ему. И хотя я понимал, что связываюсь с двумя очень