"Джеймс Олдридж. Последний взгляд [H]" - читать интересную книгу автора

поблагодарил и отпил немножко. Сара была в белой кружевной шляпе с мягкими
ниспадающими полями, и хотя над осенней травой кружили пчелы и разные
насекомые, миссис Мерфи благодаря своей шляпе, хорошим манерам и склонности
к благопристойным развлечениям придавала пикнику некую изысканность. Меня
она подкупила всем этим легко. Но вскоре появились Хемингуэй и Бо, и
атмосфера сразу изменилась.
- Эрнесту - ни слова,- прошептал мне Скотт, будто я только и думал, как
бы поскорее все выложить Хемингуэю.
- А где Хедли? - спросил Хемингуэй, снимая с плеча ружье.
Я совсем позабыл о миссис Хемингуэй, а Фиби, как всегда почему-то
застенчиво, сказала, что Хедли уехала в Фужер с Джеральдом Мерфи (он не
участвовал в охоте), чтоб отправить телеграмму своим родителям.
- Она очень беспокоится об отце.
- Угу,- только и произнес Хемингуэй.
- Ну?- нетерпеливо сказал Скотт, не открывая свой наглухо закрытый
ягдташ.-Показывай свою добычу, Эрнест.
Бо стояла рядом со мной, а я уписывал бутерброд с паштетом. Она
подтолкнула меня острым локотком. Но я ревновал ее все утро и сейчас решил
показать свою независимость. Я старался не обращать на нее внимания, пока
она не сказала мне на ухо:
- Сколько же вы там со Скотти настреляли? Мы все время слышали, как вы
стреляли, то один, то другой - бах, бах, бах.
- А чего же вы от нас ждали?
- Должно быть, вы очень часто промахивались.
Скотт осматривал ягдташ Хемингуэя; у них с Бо оказалось двадцать четыре
куропатки - не то что наши жалкие десять.
- Ладно,- сказал Скотт.- Теперь поглядите наш.
Все столпились вокруг Скотта. Он развязал парусиновый мешок и,
театральным жестом опрокинув его, вывалил жаворонка, коноплянку, ворона,
черного дрозда, голубя, растерзанного воробья, куропатку и синиц. Мне
хотелось провалиться сквозь землю. Женщины неловко засмеялись, но были
потрясены.
- О, Скотти! - воскликнула Зельда.- Это ужасно.
А Фиби сказала:
- Ради бога,что вы наделали, Скотт? Какой ужас!..
Хемингуэй молчал. Он, видимо, не знал, что сказать. Он смотрел на
Скотта так, будто тот был вне всяких пределов морали, вне возможностей
искупления и о нем не стоило даже думать. Потом он закричал хозяйским,
властным голосом:
- Трезвый человек в здравом уме никогда не станет стрелять в коноплянок
и жаворонков. Никогда!
- Я совершенно трезв,- негодующе возразил Скотт и гордо выпрямился.
- Но зачем, Скотт? Чего ради вы это сделали? - в отчаянии спросила Сара
Мерфи.
- Хочу доказать Эрнесту, что смерть есть смерть, и что мы все умрем вот
так же, и что на его счету множество убитых, птиц или зверей - это неважно.
Убийство есть убийство, Эрнест. Отбор не оправдывает гнусности.
- Это что, такой принцип? - буркнул Хемингуэй.
- Конечно. Ты же возводишь в принцип свою идею об убийстве по выбору.
- Да будь я проклят, если дойду до того, чтобы ради какого-то принципа