"Джеймс Олдридж. Последний взгляд [H]" - читать интересную книгу автора

- Да черт возьми, чего тогда стоит добродетель, если ее не испытать на
прочность,- сказал Хемингуэй.- Вспомни святого Антония.
- Да, но погляди, что сталось со святой Терезой.
Принесли выпивку, и Хемингуэй придвинул ко мне маленький треугольный
стаканчик с мятным ликером. Но Скотт отодвинул его.
- Не пей, Кит.
- Слушай, мальчуган,- сказал Хемингуэй.- Единственный способ быть
верным своему слову - это нарушить его как можно скорее. Есть известный
итальянский метод - стукнуть совесть по больному месту.
- Как можно давать такие возмутительные советы,- сказал Скотт.- Вот уж
абсолютная беспринципность.
Меня это, впрочем, не возмутило, потому что Хемингуэй просто
вульгаризировал один из доводов Главкона или Фрасимаха в диалогах Платона;
то был длинный трактат о морали - античную классику я помнил хорошо.
- Твои методы становятся примитивными и отвратительными,-сказал Скотт.-
Хочешь уподобиться животным. Я же тебе сказал он не поступится своими
принципами.
- Ладно, все,- сказал Хемингуэй, и когда мы встали, чтобы идти обедать,
он опрокинул в рот стаканчик с ликером.- Забудем об этом.
Я поверил ему, так как они мгновенно потеряли всякий интерес ко мне и
стали спорить о присущем Скотту нравственном романтизме, и я был благодарен
за каждое произнесенное ими слово, потому что они не ссорились и не
издевались друг над другом. Они спорили о любви, о чести, о верности и
безнравственности. Но снова и снова, пока мы ели рыбу, потом мясо, потом сыр
с хлебом, они возвращались к утверждению Хемингуэя, что все в жизни
поверхностно
- Говорю тебе - никаких глубин нет. Да и не должно быть, потому что
важно то, что ты чувствуешь, а не то, что думаешь,- говорил он.- Во всяком
случае, когда с человека слетит оболочка, то наверняка под ней ничего не
окажется. Моральные принципы, какие б они ни были, не устоят против заступа,
и потому, Скотт, остается одно: делать оболочку свою потолще, чтобы ничто не
могло проникнуть сквозь нее вглубь.
- Ну и что тогда будет? - спросил Скотт.
Я слушал их разговор затаив дыхание и даже не замечал, что я пью. Они
за обедом пили вино, потом кальвадос. Мне подавали высокие бокалы с
газированной водой. Хемингуэй сказал, что это один из сортов французского
лимонада, раз уж ничего другого я не хочу. Лимонад был бесцветный, с
пузырьками, и как только я выпивал свой бокал до дна, официант сейчас же
ставил передо мной другой. Я ощущал какой-то слабый фруктовый привкус этого
лимонада, но не задумываясь пил бокал за бокалом, пока не почувствовал, что
со мной творится нечто странное. Мне стало очень жарко, и это подстрекнуло
меня выпить еще бокал ледяной газировки, после чего я смутно осознал, что
Скотт и Хемингуэй смотрят на меня как-то чересчур пристально.
- Ты хорошо себя чувствуешь, Кит? - спросил Скотт.
- Хорошо... - Но я вцепился в стол, который почему-то стал крениться,
причем прямо на меня.
- Ты весь потный,- сказал Хемингуэй.
- Знаю. Я... я, должно быть, простудился...
Но я понимал, что это не простуда. Язык почему-то меня не слушался,
слова выплывали неизвестно откуда, и что-то непонятное творилось со зрением.