"Ричард Олдингтон. Все люди - враги " - читать интересную книгу автора

чуть-чуть седая), он должен был сознаться, что "у нас дома" немножко
разочаровало его, - все как-то слишком плоско, вспахано и загорожено. В
саду было великое множество фруктов и овощей, но он сразу почувствовал,
что большие деревья и широкая цепь холмов перед террасой Вайн-Хауза
нравятся ему гораздо больше. И сама Анни казалась ему какой-то чужой в
белом платье и прозрачной фате с раскрасневшимися от волнения щеками.
- Красивое у меня платье? - спросила она.
- Ты нравишься мне больше в ситцевом, - ответил Тони упрямо, - оно с
цветами, а в это тебя точно еле втиснули.
Во время венчания, в церкви, Тони чувствовал себя неловко - он был
здесь чужим. Затем все отправились на так называемый завтрак в дом
мясника, который совсем не понравился Тони, особенно после коттеджа Анни.
В воздухе стоял гул от колокольного звона, который продолжался без
перерыва несколько часов, так как звонари вызвались дважды оттрезво-, нить
в честь Анни.
За свадебным завтраком - обилие еды, особенно мясных блюд.
Многочисленные странные родственники приготовили для Анни и Чарли большое
количество бесполезных и непривлекательных подарков. У мистера Хогбина,
отца Чарли, - "Дж. Хогбин и сын, мясники" стояло золотыми буквами на
вывеске его лавки - было очень красное лицо и толстая золотая цепочка,
толще даже, чем серебряная цепочка Чарли.
Он без конца твердил, что любит повеселиться, и отпускал остроты,
которые дамы тотчас же шепотом повторяли друг дружке.
Тут были рослые и приземистые мужчины, и все они очень много ели и
пили, и несколько жен лавочников, которые вначале очень церемонились и
жеманничали, но потом раскраснелись и развеселились от шампанского и пива.
Был какой-то молодой человек из Лондона, в синем саржевом костюме, - он
ковырял в зубах зубочисткой и презирал всех присутствующих за то, что они
"неотесанная деревенщина"; он разговаривал на кокни [Кокни - жаргон
лондонских предместий] и сообщил Тони, что нет лучшего места для
заправской пирушки, чем Эппингский лес.
Потом еще был какой-то двоюродный брат, большой шутник; он вышел из
комнаты, вернулся и торжественно внес ночной горшок, наполовину
наполненный пивом, затем он попросил разрешения провозгласить тост и
выпить за новобрачных из этого символа домашнего уюта; но на него яростно
накинулись дамы:
"Вот выдумал!", "Позволить себе такое в присутствии дам!", "Этакий
бесстыдник!", "Не делает чести тем, кто его воспитывал!" и т. д.
Пир окончился сумятицей поцелуев, слез, объятий и возгласов. Анни с
заплаканным лицом нежно прижала к себе Тони, расцеловала его, заклиная
никогда ее не забывать и читать каждый день молитвы. Затем она и Чарли
сели в кеб; их забросали конфетти, а шутник-кузен старался привязать к
задней оси старый башмак, но тут кеб внезапно тронулся, и он успел только
кинуть башмак вдогонку. Все словно почувствовали облегчение.
Тони, оставшись один, грустно бродил по улицам, чувствуя себя
покинутым, потому что до него только теперь дошло, что он потерял свою
Анни. На следующий день, когда "папенька" повез его домой, ему пришлось
сидеть внутри старого экипажа; там пахло плесенью, а погода была
пасмурная, дул сильный ветер, и от прежнего очарования не осталось и
следа. Он с радостью распрощался с "папенькой" и побежал в свой уголок на