"Генри Лайон Олди. Маг в законе 1" - читать интересную книгу автора

Ишь, чего удумала, каторжанка?! А накось дуре жизнью по роже, да с
оттяжкой, да по новой, чтоб не мнила вольной горлицей, где и грачихой-то
не больно выйдет!
- А на образа перекреститься - рука отсохнет?
Что-то, похожее на улыбку не более, чем огонек лучины походит на восход
за рекой, явилось в теткином голосе.
Тебе было все равно.
Ты перекрестилась.
На образа - негасимая лампада горела перед древним, закопченным ликом
Троеручицы и старообрядской, ординарной иконкой Спаса Ответчика, рядом с
которым робко притулился лубочный Никола Хожалец, угодник боженькин.
Гнулся, играл огонек, метал бледные сполохи на серебряную ризу,
потемневшую от времени, на фольговое золото кивота...
- Вре-ошь, - с удовлетворением протянула тетка, почесывая щеку плоским,
слоящимся ногтем. - Как есть врешь, баба! Ты и знамение-то крестное
кладешь, как я под муженьком покойным пыхтела. Под этим ли, под другим -
одна морока, бабы-девки... Авраамитка небось? Или вовсе язычница? Ладно,
помолчь, не для ответа спрашиваю, для знакомства, значит...
Когда тетка говорила, лицо ее становилось и вовсе костяным, жестким, с
резко выступающими скулами. Голос не по телу, лицо не по голосу... Вместо
ответа ты села на лавку, напротив хозяйки. Похоже, той понравилось;
похоже, тетка наглость почитала за живучесть, уважая чужое упрямство.
- Полушалок-то скинь, бабы-девки, скинь... упаришься в хате. Вошей
много?
- Много, - тускло согласилась ты, развязывая узел под подбородком.
- Вошей керосином, керосином!.. Ин ладно, бабы-девки, больше пытать не
стану.
Поспеем еще, наговоримся, побранимся-помиримся... Ты гляди парнягу
моего не смущай - даром што ты старая уже, молью траченная, а в зенках-то
геенна огненная, черти с вилами вприсядку скачут! У-у, мажье племя, и
каторга вам мамка родная...
Тетка замолчала. Враз, как отрезало. Уставилась на твою голову.
Странно: на каторге ты привыкла, что никого твоя голова не заботит, и
взгляд тетки неприятно дернул зажившую было рану. Левую часть головы
покрывали каштановые, сильно битые сединой волосы, правую же наголо обрили
еще позавчера, перед вечерней поверкой, и теперь кожа топорщилась
серебристой щетиной.
- Вона как, бабы-девки, - натужно булькнула тетка и вновь осеклась. -
Вона как...
Обижаться было ни к чему. Ты разучилась обижаться. Княгиня, ты совсем
разучилась обижаться! И даже это безразличное "даром што ты старая..." не
слишком резануло по сердцу. Старая и есть. Четвертый десяток на самом
исходе, а если судьбу на счеты костяшками кинуть, то последние лета - год
за два, за три, за пять, как кому сподручнее.
Не до парней.
- А-а, - знакомо пробухтело от дверей, и почти сразу, тяжелым, нутряным
рыком:
- Божатушка! Телега готова, вели к купцу Ермиле идтить за кобыленкой,
запрягать!
Али на себе к купцову подворью оттараканить?