"Генри Лайон Олди. Маг в законе 1" - читать интересную книгу автора

Упарившийся парняга вытирал лоб ручищей и все зыркал, косился на твою
удивительную голову, разделенную надзирателем-цирюльником на две неравные
части.
Парню было странно.
- Божатушка! Велишь, али как?
Божатушка? Слово было незнакомым. Внутри заворочался привычный уголек,
попыхивая колючими искорками; в мозгу разом все заволокло дымом, едкой
копотью, и, когда ветер, налетев из ниоткуда, развеял мглу, смысл чужого,
чуждого слова всплыл сразу, сразу и однозначно.
Божата, божатушка - крестная мать. Жила-была сиротка Сандрильона, и
была у нее злая мачеха, а еще была добрая крестная-фея... божата, значит,
фея была...
божатушка Сандрильоны-сиротки. Это ежели сиротку сослать по этапу в
Кус-Крендель да сперва выучить по-местному - или лучше не ссылать, а сразу
здесь родиться.
Ты усмехнулась - криво, чувствуя боль в губах.
Эх, Сандрильона-сиротка, воровка на доверии, лучше тебе здесь не
рождаться...
Жаба насмешливо ворочалась в груди, в гортани, подпрыгивала,
приквакивала, давала о себе знать заполошным стуком сердца, пронзительной
иглой в висках, молоточками в затылке. Чужое слово просто так своим не
становится, а здесь, в одиночестве, только и приходится, что себя
одергивать: тпру-у-у, назад! Сгоришь, дура! Не несись вскачь к обрыву,
погоди!
А когда опостылеет все, да так, что ком в горле, кол в чреве - и те за
счастьишко покажутся, вот тогда и отпусти поводья. Все слова - твои, все
парни - твои, все взгляды-помыслы - твои... день-два, неделя, и все
погосты, какие тут есть, - тоже твои!
Да, Рашка?
Впору молиться святой Марте, покровительнице воровского мажьего
племени, о смерти тихой, безгласной... услышит ли?
- Торбу с лопотьем волоки в сенную каморку. Там жить станешь, там и
топчанчик есть, девки-бабы... Ты кивнула, стараясь не зайтись в кашле. Не
получилось.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Если внимательно заглянуть в глаза вдове Сохачихе, то можно увидеть:
...февраль.
Сухой ельник вовсю топорщится сучьями. Машет лохматыми лапами; пугает.
На тропе, потерявшейся в густом сумраке, смерзлись в комья песок и хвоя;
заиндевелые листья осинника в прогалинах трещат от тоски, сетуя на холод.
Снега мало, лишь пороша виляет седым хвостом.
Где-то, далеко, лось бьет рогом в сушину.
И так - всегда.

* * *

- Что ж это вы зимой на телеге, вместо саней, разъезжаете? - вдруг,
что-то вспомнив, спросила женщина на лавке, прежде чем отдышаться и