"Кадзуо Оикава. Праздничные куклы (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

противопожарную бочку.
- Ну-ка, дети, идите.
Мы с сестрой, надев капюшоны и прихватив одеяла и матрацы, спустились в
убежище. Мать пошла вслед за нами. Никто не произнес ни слова. Тишину
нарушали лишь прерывистые звуки сирены, которая то умолкала внезапно, то
снова начинала зловеще выть, держа нас в напряжении. В низком небе с
грохотом рвались снаряды зенитной артиллерии. Последним в убежище спустился
отец. Он закрыл вход толстой, обитой жестью крышкой и в темноте, пахнувшей
плесенью, зажег свечу, после чего уселся скрестив ноги.
- Беда! Еще немного - и на месте Токио останется один пепел, -
отрывисто сказал отец, - все сгорим.
Мы с сестрой завернулись в одно одеяло. Дрожа, она обняла меня, и ее
дрожь передалась мне.
- Ужас что творится, - дрогнувшим голосом произнесла мать.
- Говорят, противник высадился на острове Иогасима. И если падет
Окинава, бои начнутся уже в самой Японии, - сказал отец и обратился к
сестре: - Ёко!
Сестра молча посмотрела на него.
- Завтра же поезжай к дяде в Сиракава. Я сегодня позвоню ему на работу.
Там все же безопаснее. Сейчас главное - выжить. Теперь осталось уже недолго.
- Хорошо, отец, - ответила сестра, судорожно стиснув мое плечо.
- Мама с Кадзуо в конце месяца уедут в Иватэ. Надо как-то пережить это
трудное время. А потом снова будем все вместе. Я же пока поживу в
университете.
- Да, как-то надо продержаться, - тихонько всхлипнув, сказала мать.
- Не надо, мама! - воскликнула сестра. Мать вздохнула и перестала
плакать.
- Посмотрю, что там делается. - Отец открыл крышку. - Все тихо!
На следующий день, когда я собрался в школу, мать сказала:
- Я съезжу к дяде в Сиракава. Мы ведь уезжаем, надо попрощаться. У него
и заночую, а утром вернусь. Отец сегодня дома, так что, надеюсь, все будет в
порядке.
- Ладно. Передай привет Аяко.
Мать ласково улыбнулась и кивнула. "Какая мама красивая", - вдруг
подумал я.

Я шел вдоль ограды Китидзёдзи, стараясь ступать по снегу - там, где
падала тень от ограды, снег еще не растаял. Возле служебного входа в храм,
рядом с огромным деревом гингко, я остановился. Выложенная камнем дорожка,
которая вела во двор храма, была очищена от снега, но по обеим сторонам ее,
словно неодолимое препятствие, лежали сугробы. Деревья рядом со звонницей в
лучах утреннего солнца казались белыми, будто покрытыми снегом.
- Кадзуо-тя-ан! - донесся до меня голос сестры. Я оглянулся. Стоя у
дома, сестра махала мне рукой. Видимо, прощалась со мной, поскольку на
какое-то время мы должны были расстаться. Издали сестра казалась совсем
маленькой, а рука ее - тонкой и очень длинной. Свет бил мне в глаза, и я не
мог разглядеть выражение ее лица. Я тоже махнул ей рукой несколько раз и
побежал, все время оглядываясь.
Я уже был у трамвайной линии, когда меня словно пронзило предчувствие,
что, быть может, мы больше никогда не увидимся с Ёко. Я остановился, чтобы