"Кадзуо Оикава. Праздничные куклы (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

скоро и они, и наш дом сгорят дотла. Это еще не изведанное мною чувство было
вызвано пепелищами, которых с каждым днем становилось все больше, оно
походило на чувство ожидания.
Погода и та была необычной. Весь следующий день валил снег. Но после
обеда меня вдруг потянуло на улицу. Надев защитный капюшон и форменную
шинель с блестящими пуговицами, я отправился к храму Китидзёдзи.
Прямо от ворот до внутреннего двора тянулась аллея гингко. Покрытая
плотным слоем снега и подернутая дымкой, она напоминала рисунок тушью. Крыша
главного храма и колокольня тоже были покрыты снегом. Во дворе было
безлюдно, лишь изредка тишину нарушал звон трамвая, проходившего по главной
улице. В этот день обильный снег выпадал дважды, ничего подобного я никогда
не видел и потому считал это еще более необычным, чем ежедневные налеты,
которые вызывали в моей детской душе, жаждавшей приключений, сильное
возбуждение. Итак, не в силах побороть в себе волнение, бродил я по
заснеженному двору храма.
Дорожки между могильными плитами так переплелись, что образовали своего
рода лабиринт. А снег все валил и валил, укутывая ветви и стволы деревьев.
Когда я возвращался обратно, следов моих на аллее почти не было видно. И мне
страстно хотелось, чтобы снег этот никогда не прекращался, чтобы под его
толстым покровом исчезли и пепелища, и грязные улицы.
Волнение мое все росло и росло. Я вспомнил О-Сити Яоя - мать как-то
рассказывала о ней сестре. Девушка укрылась от пожара в Китидзёдзи и
полюбила мальчика - прислужника из храма. А когда возвратилась в новый дом,
то подожгла его, чтобы снова укрыться в Китидзёдзи и увидеться с любимым.
О-Сити приговорили к сожжению на костре, а перед казнью провели с позором по
всему Эдо. Ей было шестнадцать лет. Помню, как сестра слушала затаив дыхание
рассказ матери, каким бледным было у нее лицо. Я же старался тогда
представить себе пламя пожара. Сейчас весь Токио объят пожарами. Поглощенный
своими мыслями, я шел и шел по колено в снегу. Домой я вернулся под вечер,
совершенно выбившись из сил. Сапоги промокли насквозь, и, сняв их, я
почувствовал, как замерзли ноги.
- Что случилось? Почему ты весь мокрый? - строго спросила мать. И в
самом деле, снег налип даже на края рукавов и капюшона. - Говорят, трамваи
не ходят. Ёко с трудом добралась домой.
- Как же папа доберется? - спросил я, сбрасывая в прихожей пальто.
- Отец сегодня ночует в университете. Ешьте побыстрее и ложитесь спать.
А то опять начнется тревога.
Мать вытирала полотенцем мое пальто. Рядом лежало пальто сестры.
В дальней комнате под лампой, обернутой черной тряпкой, была постлана
постель. Сестра, сидя у котацу, читала.
- Какой сильный снег, а? - Услышав мой голос, сестра положила книгу
рядом с собой, словно пряча ее от меня.
- Что ты читаешь?
- Да так. Взяла у отца в кабинете. Если узнает, рассердится.
Я никогда не брал книг у отца. Однажды в наш дом ворвались "типы". Они
перерыли все книжные полки и увезли отца в полицию. Вернулся он на следующий
день с распухшим лицом. Помню, придя из школы, я увидел в прихожей его
черные ботинки и успокоился. Но в следующий момент почувствовал, как
поднимается во мне негодование против отца. Не снимая ранца, я вбежал в
кабинет. Отец улыбнулся мне, и я сразу заметил, как сильно распухло у него