"Кадзуо Оикава. Праздничные куклы (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

- Не надо бояться, - нарочито медленно произнесла мать. - Ничего
плохого отец не делает. А интересуются им потому, что в учебном отделе он
ведает иностранными студентами. Вы же знаете.
- Но в прошлый раз его так избили в полиции, что все лицо распухло. Так
жалко папу. - Глаза Ёко наполнились слезами.
- Ну, будет, ешьте!
Мать пододвинула мне чашку с рисовой кашицей.
- Ой, рис! - тихонько воскликнул я, потому что ели мы в то время обычно
картошку, бобы или гаолян.
- Ешьте как следует, только и можно поесть что за завтраком, а то по
вечерам бомбежка.
Сестра тонкими пальцами взяла чашку. На столе еще стоял суп из соевого
творога и соленые бобы.
- Вот соль... Кстати, рис привез позапозавчера в подарок Аоки из
Табата.
- Позапозавчера? - с тревогой переспросил я, вспомнив "типа".
- Да, я попросила его зайти, хотела посоветоваться насчет упаковки
вещей на случай эвакуации.
Аоки, дальний родственник матери, служил в Табата садовником.
Больше мы за завтраком не сказали ни слова...

- Кадзуо-тян, включи радио! - донесся из кухни голос матери. Я пошел в
дальнюю комнату, включил приемник, стоявший рядом с домашним алтарем, и
растянулся на татами, сунув ноги под одеяло над котацу. Так я лежал,
рассеянно глядя на дворик через оклеенные крест-накрест плотной бумагой
стекла раздвижных дверей.
В тот день занятий в школе не было. С конца января участились бомбежки,
в Токио дня не проходило без воздушной тревоги, все больше и больше
расплывались бурые пятна пепелищ. Налеты совершали крупные американские
бомбардировщики "Б-29", базировавшиеся на острове Сайпан. Школу в районе
Хонго, где я учился, в конце прошлой осени почти всю эвакуировали, и на
каждый год обучения осталось всего по одному классу. После очередного налета
пустели парта за партой. Немало в те дни погибло моих однокашников. Уцелели
главным образом те, кому было куда уехать - например, к родственникам. В
школе не стало слышно ребячьего гомона, ничто не нарушало мертвой тишины,
будто в развалинах. Посещали мы школу раз в два-три дня, но уроков не было,
просто мы приходили за куском хлеба, школьным пайком, и часа через два
возвращались домой.
Даже в детских душах поселился теперь страх смерти или пожара. В школу,
казалось, мы приходили лишь затем, чтобы увидеть, кто еще жив... И хотя наш
старик директор твердил без конца, что в сложившейся обстановке вся
стомиллионная нация должна быть готова пожертвовать жизнью, уныние не
покидало нас. Поскольку занятий в школе не было, ребята слонялись без дела
как неприкаянные.
Реальное ощущение жизни появлялось у меня лишь во время воздушных
тревог и пожаров от зажигательных бомб, когда все небо окрашивалось
кроваво-красным заревом.
- У тебя, я вижу, нет сегодня занятий? - Ко мне подошла сестра. Она
сунула руки под одеяло, лежавшее на котацу, и прижалась к нему лицом.
- А ты тоже свободна?