"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

оборот, но, признаться, я верил Тихойванову и не допускал мысли, что
Волонтира убил он. Почему? Во-первых, потому, что уже знал имя убийцы.
Другая причина в способе, которым был убит Георгий Васильевич. Способ этот
исключал элемент случайности, свидетельствовал о трусости (убийца
дождался, когда Волонтир заснет, а потом пустил газ), цинизме преступника,
а Тихойванову эти качества явно не присущи.
Любые два факта в принципе можно как-то увязать друг с другом,
выстроить правдоподобный логический ряд, объясняющий поступки и действия
всех участников этой истории. Скажем, разве нельзя предположить, что
братья в годы войны были связаны с Щетинниковой некой условной тайной или
обязательством, а в январе этого года пришел срок исполнения. Известно,
что Нина Ивановна умерла от сердечной недостаточности, но ведь ее могли
намеренно довести до критического состояния. Много ли надо больному
человеку: острое объяснение, ссора - вот сердце и подвело. Дав волю
фантазии, допустим, что в ее смерти виновен Волонтир. Красильников же,
узнав об этом, убил Георгия Васильевича из мести; правда, в таком случае
его со Щетинниковой должны были связывать особые отношения: месть - дело
нешуточное. Что ж, возможно, и связывали. Что мы знаем об их отношениях?
Да ничего. Они могли быть совершенно другими, нежели представлялось
Тамаре, Тихойванову, всем нам. Во всяком случае, т е о р е т и ч е с к и 
могли быть другими. Чем, спрашивается, не версия? Есть мотивы, соблюдена
последовательность событий, и все же... все же я не мог принимать ее
всерьез. Кто знает, может быть, потому, что в ней не оставалось места
Тане - таинственной приятельнице Игоря, знакомство с которой он так
настойчиво отрицал.
Из архивного дела было выписано все, что так или иначе касалось
Георгия Васильевича, но этого явно не хватало. Нужны были свидетели,
участники процесса, и самым идеальным в этом плане, на мой взгляд, являлся
адвокат, защищавший в суде интересы Дмитрия Волонтира. Им был бывший член
областной коллегии адвокатов, а ныне пенсионер, Яков Александрович Аронов.


КРАСИЛЬНИКОВ

Они приближались к обитой железом двери.
В который раз приходилось проделывать этот путь! Он знаком до
мельчайших подробностей: вот пятно протаявшего у порога снега, вот
ребристая решетка для чистки обуви, вот кнопка, на которую надо нажать,
чтобы открылся глазок, их увидели и впустили внутрь.
Красильников безучастно наблюдал, как конвоир проделывает эту
несложную процедуру. "Ему что?! Отведет, перекурит, вечером - домой, а
каково мне?" - и мельком подумал: хорошо, если бы можно было поменяться.
Конвоиром стал бы он, Красильников, а заключенным - прапорщик в
отутюженной форме. Власть, что ни говори, дает много преимуществ, в том
числе веру в себя. А сейчас ни в чем другом он не нуждался больше, чем в
душевном равновесии, в твердости и уверенности, но обрести их не мог - не
находил способа. Смутно догадываясь, что надежд на благополучный исход
практически не осталось, Игорь вопреки здравому смыслу не хотел в это
верить и всеми средствами старался скрыть свою слабость и если не
чувствовать себя, то хотя бы выглядеть на встречах со следователем