"Владимир Федорович Одоевский. Русские ночи" - читать интересную книгу автора

на сочинителя чтением новых романов, - чтением, необходимым для посетителя
гостиных.

БАЛ

[Gaudium magnum nuntio vobis {*}]

{[* "Великую радость возвещаю вам", - обыкновенная формула, которою в
Риме объявляется об избрании папы.]}

1

[Победа! победа! читали вы бюллетень? важная победа! историческая
победа! особенно отличились картечь и разрывные бомбы; десять тысяч убитых;
вдвое против того отнесено на перевязку; рук и ног груды; взяты пушки с бою;
привезены знамена, обрызганные кровью и мозгом; на иных отпечатались
кровавые руки. Как, зачем, из-за чего была свалка, знают немногие, и то про
себя; но что нужды! победа! победа! во всем городе радость! сигнал подан:
праздник за праздником; никто не хочет отстать от других. Тридцать тысяч вон
из строя! Шутка ли! все веселится, поет и пляшет...]
Бал разгорался час от часу сильнее; тонкий чад волновался над
бесчисленными тускнеющими свечами; сквозь него трепетали штофные занавесы,
мраморные вазы, золотые кисти, барельефы, колонны, картины; от обнаженной
груди красавиц поднимался знойный воздух, и часто, когда пары, будто бы
вырвавшиеся из рук чародея, в быстром кружении промелькали перед глазами, -
вас, как в безводных степях Аравии, обдавал горячий, удушающий ветер; час от
часу скорее развивались душистые локоны; смятая дымка небрежнее свертывалась
на распаленные плечи; быстрее бился пульс; чаще встречались руки, близились
вспыхивающие лица; томнее делались взоры, слышнее смех и шопот; старики
поднимались с мест своих, расправляли бессильные члены, и в полупотухших,
остолбенелых глазах мешалась горькая зависть с горьким воспоминанием
прошедшего, - и все вертелось, прыгало, бесновалось в сладострастном
безумии...
На небольшом возвышении с визгом скользили смычки по натянутым струнам;
трепетал могильный голос волторн, и однообразные звуки литавр отзывались
насмешливым хохотом. Седой капельмейстер, с улыбкой на лице, вне себя от
восторга, беспрестанно учащал размер и взором, телодвижениями возбуждал
утомленных музыкантов.
"Не правда ли? - говорил он мне отрывисто, не оставляя смычка. - Не
правда ли? я говорил, что бал будет на славу, - и сдержал свое слово; все
дело в музыке; я ее нарочно так и составил, чтобы она с места поднимала ...
не давала бы задуматься... так приказано ... в сочинениях славных музыкантов
есть странные места - я славно подобрал их - в этом все дело; вот, слышите:
это вопль Доны-Анны, {10} когда Дон-Жуан насмехается над нею; вот стон
умирающего командора; вот минута, когда Отелло {11} начинает верить своей
ревности, - вот последняя молитва Дездемоны".
Еще долго капельмейстер исчислял мне все человеческие страдания,
получившие голос в произведениях славных музыкантов; но я не слушал его
более, - я заметил в музыке что-то обворожительно-ужасное: я заметил, что к
каждому звуку присоединялся другой звук, более пронзительный, от которого