"Сергей Обломов. Медный кувшин старика Хоттабыча (сказка-быль для новых взрослых)" - читать интересную книгу автора

легкой форме. Книжка должна легко читаться. И покупаться без напряга. Я и
подумал: ну и пожалуйста. Назвался груздем -- полезай в кузов. Сам выбрал
путь, вот и воплощайся. А раз я писатель, должен все уметь, включая легкий
жанр. Как Виан, например. Так на физическом уровне имя определяет судьбу.
Кем чего ты себе хочешь, то тебе и нате. Возьму себе какой-нибудь
псевдоним...
-- Зачем псевдоним? -- спросил Леший.
-- Ну, это типа торговой марки. Кир Булычев -- фантаст. Игорь Можейко
-- исследователь. Оба писатели, хотя один и тот же человек, только другой.
Как Кока-Кола и Спрайт, -- объяснил писатель.
-- Я сейчас приду, -- сказал Джинн, -- мне отлить надо.
И он вышел из-за стола.
-- А почему ты не хочешь, чтобы твое собственное имя было торговой
маркой? -- спросил Леший.
-- Имя принадлежит мне, хотя и не принадлежит. Или я ему. А то, что я
пишу, мне не принадлежит вовсе, хотя и принадлежит. Или я ему. Только я, как
я, к этому не имею почти никакого отношения, потому что я -- это другой он.
Любой творец тебе скажет, что кто-то ему диктует. А он только принимает и
передает. Отдает свои навыки или тело для воплощения того, что называется
вдохновением. Кто как умеет. При чем тут имя? У меня еще хуже. Я просто
нахватался всякого печатного слова, перемешал с непечатным и выдаю за свое,
то есть общее. Синтез называется. Компонент постмодернизма. Поди придумай в
наше время что-нибудь новое, не будучи талантом. Сплошной деревянный
велосипед и дежа вю. Вот, например, я подумал: ладно, буду писать
коммерческую книжку, только в качестве одного из героев буду я сам, пишущий
по заказу издателя Захарова книжку под псевдонимом -- для компенсации, чтобы
все честно и откровенно. После этого на следующий день читаю "Город из
стекла" Пола Остера и натыкаюсь на сцену, в которой его главный герой
приходит к нему самому -- писателю Полу Остеру. И вместо придумки появляется
цитата...
-- Подожди, подожди, -- вмешался Леший, -- так, значит, у тебя в книге
есть писатель?
-- Ну, -- отозвался писатель.
-- Так раз есть писатель, значит, должен быть и читатель!
Писатель нахмурился.
-- Я и есть читатель, -- мрачно буркнул он после паузы, -- самый
верный.
-- Да нет, в книге, -- пояснил Леший и добавил: -- Читателем могу быть
я!
-- Можешь и ты, -- покладисто согласился писатель. -- Если захочешь.
Потому что читатель-то в книге есть всегда, без него ни ты, ни я просто не
существуем. Без него и книги-то нет -- только так не бывает, потому что все
книги уже есть. Просто пока они не прочитаны, они не написаны. А читатель...
да вот же он, читатель, видишь, сейчас усмехнулся от внезапного осознания
своей безнаказанной значимости. Видишь, нет?
-- Нет, -- озираясь по сторонам, сказал Леший.
-- Да ты не туда смотришь, оторвись от себя. И от меня...
-- Как это?
-- Не можешь? А знаешь, почему?
-- Почему? Я вообще не понимаю, о чем речь.