"Эдна О'Брайен. Деревенские девчонки ("Деревенские девчонки" #1) " - читать интересную книгу авторапрактически за бесценок. Вот чего стоит весь этот его трёп о королях и
королевах, его обещание купить мне новую перьевую авторучку к моему переезду в монастырскую школу. И подумать только, он заказал прочитать по маме семь месс. Даже перевёл специально для этого деньги в Дублин, на особый церковный счёт. - А что будет с тобой? - спросила я. Мне вдруг пришло в голову, что он может последовать за мной в город, где была монастырская школа. - Да я устроюсь. У меня остался ещё принадлежащий только мне участок земли, а жить я смогу в сторожке привратника. Он произнёс это так важно, что посторонний человек мог подумать - ему пришлось приложить массу усилий, чтобы оставить за собой старую, давным-давно нежилую сторожку, стоявшую за клумбой с рододендронами. Воздух в ней пропитался влагой, а дверь и два маленьких окошка заросли шиповником. - А Хикки? - Боюсь, ему придётся уйти. Для него больше нет работы. Это был конец всему. Хикки работал у нас уже лет двадцать, он появился у нас ещё до моего рождения. Он был слишком толст, чтобы переезжать куда-то, и я сказала об этом отцу. Но он только отрицательно покачал головой. Он не любил Хикки и стыдился всего происшедшего. - Чем ты занимаешься? - спросил он меня, глядя вниз на стопки одежды, лежавшие на полу. - Бедная мама, бедное созданье, - пробормотал он, подошёл к окну и заплакал. Мне не хотелось никакой сцены отчаяния, поэтому я произнесла, словно не - Для школы мне нужны форма, ботинки и шесть пар чёрных носков. - И сколько всё это может стоить? - спросил он, повернувшись. По его щекам катились слёзы, и он слегка всхлипывал. - Даже не знаю. Фунтов десять или пятнадцать, может быть. Он достал из кармана пачку денег и дал мне три пятифунтовые бумажки. Должно быть, он получил какую-то сумму в банке. - Я никогда ни в чём не отказывал ни тебе, ни твоей матери. Или это не так? - Это правда. - Тебе достаточно было только сказать, и ты тут же всё получала. Я сказала, что это правда, и тут же спустилась вниз, чтобы поджарить ему ломтик бекона и заварить чай. Когда всё было готово, я позвала его, и он спустился вниз одетый в домашний костюм. Я поняла, что он больше не собирается выходить сегодня из дома, и на этот раз переборол искушение выпить. - Ты будешь писать мне, когда уедешь отсюда? - спросил он, обмакивая в чай печенье. Зубов у него почти не осталось, и поэтому он мог есть печенье только размоченным. - Буду, - ответила я, стоя спиной к кухонной плите. - Не забывай своего бедолагу-отца, - сказал он. Он протянул руку, приглашая меня присесть к нему на колени, но я сделала вид, что не понимаю его намерений, и вышла во двор, чтобы позвать к чаю Хикки. Когда я и Хикки вошли в дом, он поднялся наверх, а я разогрела холодную капусту с беконом, и |
|
|