"Анатолий Нутрихин. Жаворонок над полем (Повесть о детстве Д.Менделеева) " - читать интересную книгу автора

уделяла детям, особенно мальчикам.
Войдя в гостиную, служившую хозяйке и кабинетом, Прасковья
осведомилась:
- Вылить сметану или нет? В нее мышь попала.
Марья Дмитриевна стояла за ореховой конторкой и собиралась что-то
писать. Она подняла голову:
- Разумеется, выплесни, Параша. Нет, пожалуй, отдай поросятам. А блины
будем есть с брусничным вареньем. Только и дела. Лучше скажи мне, что за шум
на улице? Опять сошлись драчуны на Курдюмке?
- Угадала, матушка. Кулачный бой ноне, - подтвердила Прасковья. -
Мужики с Большой Болотной тоже туда подались. Иные на бойцов поглазеть, иные
сами не утерпят, ввяжутся...
- Кому, что нравится, - сказала Марья Дмитриевна. - Меня другое
беспокоит: где Паша и Митя?
- Должно быть, по городу болтаются. Может, уже на Курдюмке.
- Пусть за ними сходит Яша, - распорядилась хозяйка.
Слуга Яков был для Паши и Мити вроде дядьки. Он присматривал за ними,
прививал им хозяйственные навыки, стремясь научить тому, что умел сам. А
умел Яков многое. Числясь лакеем, при необходимости плотничал, столярничал,
косил вместе с Ларионом траву, стерег сад. Если заболевал кучер, то ездил на
бричке и обихаживал лошадей. Спокойный, покладистый, с годами Яков сделался
в доме незаменимым человеком.
- Если Яша найдет наших колобродников, то пусть велит им немедленно
идти домой, - наказывала Марья Дмитриевна. - А лучше ступай с ним: вдвоем
искать сподручнее.
Яков и Прасковья вскоре ушли, а госпожа Менделеева вновь погрузилась в
мир цифр, подсчитывая заводские доходы и расходы. Делала она это быстро, в
уме, и пользовалась счетами нечасто. Впрочем, сегодня перо по бумаге
двигалось медленнее обычного: Марья Дмитриевна беспокоилась за сыновей. Ох,
эти мальчишки! Сколько раз им говорено, чтобы не уходили слишком далеко от
дома и не лезли во всякие заварушки... Она извлекла из ящика стола чистой
лист бумаги, обмакнула перо в чернильницу и принялась сочинять письмо в
Омск:
"Любезнейшие Яков Семенович и Катенька!
Благодарю Олечку и Ванечку за письма. (Тут она подумала, что дочь и сын
могли бы слать письма чаще и не пропускать почты.) Письма ваши - мое
утешение..."
Она кратко уведомила омичей о своих заводских и домашних заботах и
завершила послание привычной фразой: "Заочно вас целую и посылаю мое
родительское благословение детям".
Сознание исполненного долга несколько приподняло настроение Марьи
Дмитриевны. Ей вспомнилась недавняя поездка в Омск, милые лица родных...
Однако, отдаленный прерывистый гул, проникавший в комнату с улицы, прервал
ход ее мыслей. Она вложила вчетверо сложенный лист в конверт и налепила
облатку. "Сама снесу в почтовую контору, - решила Марья Дмитриевна, - на
обратном пути забегу на Курдюмку, гляну: нет ли там моих...
Выходя из калитки на улицу, она столкнулась с Петром Дмитриевичем
Жилиным, который, узнав о ее намерениях, любезно предложил себя в спутники.
Получив согласие, он с благодарностью взглянул на Марью Дмитриевну, ибо
давно был к ней неравнодушен, но скрывал свое чувство.