"Ибрагим Зиннятович Нуруллин. Тукай (Жизнь замечательных людей) " - читать интересную книгу автора

сказать не могу. Но до сих пор помню, словно краткий пятиминутный сон, как
отчим обласкал меня, а за чаем намазал мне сотовым медом белый калач,
помнится, хотя и смутно, мой тогдашний восторг".
В памяти ребенка не сохранилось, встречала ли его мать. Может быть, она
сама за ним ездила? Но вот ломоть белого хлеба с медом - это врезалось
навсегда. Запомнилась и ласка мужской руки, вручившей этот ломоть, хотя, кто
знает, ласкала ли она его от души или просто приличия ради.
Не успел он наесться досыта хлеба, а душа его - насладиться материнской
лаской, как опять горе. 18 января 1890 года то ли от родов, то ли от побоев
Шакира-муллы, а может, от того и другого вместе, скончалась Мэмдудэ.
Смерть матери, которая была для него единственным источником света и
тепла, потрясла четырехлетнего мальчика. Об этом он сам пишет так: "До сих
пор помню: увидев, как выносят мою покойную мать, я, босой, с непокрытой
головой, вылез из-под ворот и долго бежал за процессией, захлебываясь
слезами: "Верните маму! Отдайте маму!"
Мулла деревни Сасна отвез теперь уже круглого сироту в Училе, в дом
Яиннатуллы.

2

Скудные наделы в Заказанье обычно давали так мало хлеба, что его но
хватало и на жизнь впроголодь. Что до Училе, то эта деревушка (по-татарски
Училе значит "Трехдомная") была еще бедней своих соседей. Почти все ее
жители занимались разными промыслами: точили веретена, гнули коромысла,
плели лапти, мастерили деревянные башмаки. Кто батрачил на соседних
богатеев, кто уходил на заработки куда подальше. В холщовых штанах да в
тоненьком чекмене, в липовой обутке топал крестьянин в трескучие морозы по
дороге в Казань.
Не могла Училе прокормить как подобает и своего муллу. Зиннатулла был к
тому же некорыстолюбив. Довольствовался тем, что давали, а нет - перебивался
как мог.
Наступил 1891 год. Хлеба совсем выгорели, Поволжье охватил страшный
голод. "Бедствовали до такой степени, - пишет поэт, - что дедушка, как я
помню, отправлялся в соседние деревни, где жили чуть побогаче, и приносил
оттуда куски". Мальчонку постоянно мучил голод, мало того, на каждом шагу
сыпались на него попреки и оскорбления: "приблудыш", "лишний рот",
"приживал".
"Среди шести голубков моей названной бабушки я был галчонком, поэтому
никто не утешал меня, когда я плакал, не ласкал, когда я нуждался в ласке,
не жалел, когда я хотел есть или пить. Только и знали, что толкали да
обижали".
Из всех детей Зиннатуллы особой злобностью отличалась Гульчира. В 1903
году в одном из писем к сестре Габдулла писал: "Раны, нанесенные ее
жестокостью и притеснениями, не сотрутся в моем сердце, даже если я
удостоюсь рая". Лишь одна Саджида - старшая дочь деда от второго брака -
питала к нему добрые чувства. Она навсегда осталась в детском сердце "как
добрая фея".
В этот период жизнь Габдуллы не раз висела на волоске. По его
собственным словам, он переболел здесь оспой, перенес еще какие-то недуги и
очень ослабел.