"Ибрагим Зиннятович Нуруллин. Тукай (Жизнь замечательных людей) " - читать интересную книгу автора

Судьба, однако, хранила Габдуллу. В один прекрасный день к дому
подъехал ямщик, усадил его на подводу и увез в Казань. Очевидно, вторая жена
деда приложила немало усилий, чтобы судьба распорядилась с мальчонкой именно
так.
"Доехав до места, - пишет поэт, - а наша деревня стоит в шестидесяти
верстах от Казани, ямщик отправился на Сенной базар. "Кто возьмет мальчика
на воспитание?" - кричал он, бродя в толпе. Вышел какой-то человек, взял
меня за руку и увез к себе домой".
Но не страх и не горечь переполняют сердце пятилетнего мальчонки, а
изумление: вокруг огромные дома, множество лошадей, впряженных в повозки,
вагоны конки... Сидя на возу, он широко раскрытыми глазами глядит на кишащую
вокруг толпу, на товары, расставленные прямо на земле, на прилавках, в
ларьках торговцев.
Человеком, взявшим Габдуллу на воспитание, оказался житель
Новотатарской слободы по имени Мухамметвали. Чем он занимался, поэт толком
не запомнил: "То ли торговал на толкучке, то ли был кожевником, не могу
сказать точно". Очевидно, Мухамметвали был мелким кустарем, кожевником,
продававшим на толкучке свои изделия. Его жена шила тюбетейки по заказам
торговцев.
Два года, которые Габдулла провел в Новотатарской слободе, были светлой
полосой его детства. Й Мухамметвали, и его жена Газиза трудились не покладая
рук, и мальчонке голодать не приходилось. Но главное - они не имели своих
детей, и Габдулла оказался в этом доме желанным. Ему довелось изведать здесь
и родительскую ласку, и душевное тепло.
Это, конечно, не значит, что жизнь маленького Габдуллы была безоблачна.
Были у него и свои горести, казавшиеся ему в то время огромными, не обходили
стороной и болезни. "Однажды у меня заболели глаза, и меня повели к
знахарке, - вспоминал Тукай. - Та пыталась насыпать мне в глаза сахарной
пыли, а я не давался, бился, изо всех сил стараясь ей помешать". В
результате на левом глазу Габдуллы образовалось небольшое бельмо.
Не забывалось сиротство: о нем ему то и дело напоминали приятели в
минуты размолвок. Да и Газиза, видать, не всегда понимала тонкости детской
души: "Изредка мы с матерью бывали на Ташаякской ярмарке, с завистью смотрел
я на горы игрушек, на счастливую детвору, кружившуюся на кару.селях. Как я
мечтал оседлать деревянного коня! Но денег у меня не было, а спросить у
матери я не смел. Сама же она предложить не догадывалась. И я возвращался
домой с острой завистью к чужому счастью".
На первых порах все в городе приводило мальчонку в восторг. Вместе с
матерью, относившей тюбетейки заказчикам, доводилось ему бывать и в
купеческих домах. "С любопытством рассматривал я красивую обстановку
байского дома: бьющие, как церковные колокола, часы, зеркало от пола до
потолка, фисгармонии громадные, как сундуки. Мне казалось, что баи живут в
раю. Однажды, когда мы пришли в такой дом, я никак не мог наглядеться на
павлина, который ходил по двору, распустив свой блестевший на солнце хвост с
золотистыми перьями".
Но его приятелями были сыновья бедняков. С ними он "носился между двумя
слободами по зеленому лугу, гоняяеь за летящим гусиным пухом", а когда
уставал, шел "к казанской мечети - отдыхал на зеленой травке". Спускался он
и в темные, сырые подвалы, где жили эти мальчишки, заходил в осевшие,
покосившиеся домишки. Ужасающая бедность многодетных рабочих овчинно-меховых