"Л.Новиков, А.Тараданин. Сказание о 'Сибирякове' " - читать интересную книгу автора

пятно, вода в ведре остыла.
"Матвеев!" Павел глянул вниз и чуть не закричал в отчаянии: шлюпка
исчезла. На берег с шумом набегали высокие валы, в белой пене приплясывали,
то отдаляясь, то приближаясь к отмели, лишь небольшие дощечки. Меж камней
покачивался тяжелый мешок с отрубями. [60]
Глубокий тыл
РЕЙС выдался, прямо сказать, не из легких. На острове Уединения
"Сибиряков" сменил состав полярников, потом сравнительно быстро добрался к
острову "Правды". Экипаж уже радовался, что задание выполнено значительно
раньше срока. Но тут начались мытарства.
Судно, отойдя от острова, сразу попало в окружение тяжелых льдов, из
которых пришлось буквально выдираться. Больше недели экипаж вел бой с
природой. Лед был настолько толстым и прочным, что брать его ударом не имело
смысла. Машина напрягалась до предела, форштевень задирался высоко кверху,
но льдины не кололись, а лишь осаживались под ним. Решили "прорубать" дорогу
аммоналом.
Миша Кузнецов попросил командира поручить это дело комсомольцам.
Качарава не возражал, однако спросил:
- Кого вы предлагаете назначить старшим?
- Младшего лейтенанта Никифоренко.
- Хорошо, действуйте. Передайте Павловскому, чтобы готовил взрывчатку.
И боцман пойдет с вами, он на этом деле собаку съел.
Вскоре шестеро моряков спустились на белое поле. Метрах в пятнадцати от
судна сложили банки с аммоналом, взялись за буры. Для надежности отверстия
сверлили почти на всю толщину льда. Когда все было готово, "Сибиряков" дал
полный задний ход, одновременно прогремели взрывы. Перед кораблем
образовался большой канал с чистой водой, по которому можно было набрать
разгон для новой атаки. Пароход с ходу бил носом во льды, взбирался на них
и, если они не кололись, снова застревал. Тогда за дело опять принимались
комсомольцы. Казалось, этому не будет конца. Каждый час безмолвная белая
пустыня содрогалась от взрывов, и долго гремело раскатистое эхо. Установили
смены, потому что сражение не [61] прекращалось ни на минуту. На льду по
очереди побывала почти вся молодежь, даже Юра Прошин.
Он вернулся на судно с раскрасневшимися щеками, усталый, но довольный.
Единственно, чем был несколько огорчен юноша: ему не доверили поджечь
бикфордовы шнуры. Об этой "неудаче" Юра по секрету сообщил Шаршавину.
Анатолий, чтобы не потерять доверия друга, серьезно посочувствовал ему, но в
душе улыбался. Шаршавина восхищало и умиляло в Юре удивительное сочетание
взрослой рассудительности, выдержки и детски романтического отношения к
происходящему.
Лишь на девятые сутки вахтенный с марса{9} радостно закричал:
- Голомя-а-а!{10}
Моряки вздохнули свободно.


* * *

Как только показался Диксон, палуба ожила. Все сгрудились на полубаке,
возбужденные и радостные. Как хорошо было думать, что скоро ступишь на
берег, повидаешься с друзьями! Ведь у полярных моряков много друзей на всем