"Алексей Новиков-Прибой "Поход" (Цусима. Кн. 1)" - читать интересную книгу автора

Колебания "Осляби" в стороны были более двадцати градусов, тогда как
четыре новейших однотипных броненосца, в том числе и наш "Орел", кренились
гораздо меньше.
Но это не устраняло у многих офицеров тревоги за участь корабля. Не
было еще забыто предупреждение морского технического комитета, полученное
накануне, ухода эскадры из Либавы. В этом грозном предупреждении
говорилось, что такие корабли, как "Бородино", могут во время бури
перевернуться, если только не будут приняты самые строгие меры. Наш
корабль, например, вследствие перегруженности в три тысячи тонн, имел
осадку на три фута больше, чем предполагалось по проекту.
Больше всего доставалось транспортам и крейсерам. Они падали на борта
от тридцати до сорока градусов.
На них жалко было смотреть. И все-таки они вызывали меньше опасений,
чем броненосцы.
Мне, как баталеру, кроме возложенных на меня начальством
обязанностей, не полагалось знать ничего лишнего. Но втайне я всегда
нарушал казенные правила. Конечно, мне тоже было известно о предупреждении
морского технического комитета. И в мозгу возникал жгучий вопрос: выдержит
ли наш "Орел" натиск бури, если случайно станет лагом к волне? При мысли,
что корабль может опрокинуться, становилось не по себе, и вздрагивали
колени.
Ведь с него успеют выскочить не больше двух десятков людей,
находящихся наверху, но и тех никто спасать не будет.
"Впрочем, все это чепуха, и ничего не случится", - мысленно
успокаивал я самого себя.
Этим же путем, только в обратном направлении, в начале девятнадцатого
столетия проходили, совершая свое первое кругосветное путешествие, такие
знаменитые наши мореплаватели, как Крузенштерн и Литке. У них были жалкие
суденышки - парусные шлюпы, водоизмещением каждый менее пятисот тонн. Что
на них должны были чувствовать люди, застигнутые подобной бурей? Какое
мужество, какую любовь к морю нужно было иметь, чтобы на таких маленьких
кораблях пускаться в кругосветное путешествие! Вспомнилось обидное
изречение, когда-то вычитанное мной из морской литературы: "Раньше корабли
были деревянные, но люди железные, а теперь корабли стали железные, но
люди - картонные". Мне не хотелось быть картонным человеком, и я, бравируя
напускной отвагой, бродил по кораблю с таким видом, как будто буря
нисколько не беспокоит меня.
В этот день у нас страдающих морской болезнью оказалось еще больше.
Наша медицина ничем не могла им помочь. А между тем от людей требовалась
работа: военный корабль должен сохранять свое место в строю и двигаться
вперед, не останавливаясь ни на одну минуту. Тут выступали на сцену в
качестве докторов боцманы и унтер-офицеры. Они знали средства, правда
очень жестокие, но весьма радикальные. Если у какого-нибудь матроса лицо
становилось бледно-серым, а глаза, мутнея, безжизненно угасали, то на
него, как ястреб на голубя, налетал боцман или унтер и с грозной бранью
начинал стегать его медной цепочкой от дудки или резиновым линьком. От
невыносимой боли избиваемый извивался ужом, на теле у него моментально
вздувались рубцы, но зато после этого он так же моментально свежел,
наливался кровью, в глазах появлялся блеск, словно при встрече с
возлюбленной. На некоторых из команды такие меры настолько действовали,