"Алексей Новиков-Прибой "Поход" (Цусима. Кн. 1)" - читать интересную книгу автора

ведомости на жалованье, выдавать продукты в камбуз, вести денежную и
провизионную отчетность. А тут еще нужно было, согласно судовому
расписанию, бежать во время тревоги и занимать свое место. Все это я
исполнял по необходимости. Помимо всего, я вполне оправдывал русскую
пословицу:
"Непутевая голова ногам покоя не дает". Меня интересовало, что
делается и внизу, под броневой палубой, и в башнях, и в минных отделениях,
и на верхней палубе, почему эскадра перестроилась по-новому, почему
командир наш так разволновался, когда на "Суворове" подняли какой-то
сигнал. Необходимо было потолковать с сигнальщиками - они все расскажут,
что произошло за день или за ночь с кораблями и о чем разговаривал
командир с вахтенным начальником. В особенности ценные сведения можно было
получить от старшего сигнальщика Василия Павловича Зефирова. Это был
широкоплечий плотный моряк лет тридцати.
Находясь в запасе, он посещал художественную школу барона Штиглица в
Петербурге, учился с увлечением, но война оторвала его от любимого занятия.
Но и теперь, попав на броненосец "Орел", он не переставал носить в
своей крутолобой голове мечту во что бы то ни стало выбиться в художники.
Я не раз видел в его альбоме великолепные рисунки, изображающие наши
корабли и отдельные моменты нашей жизни. Наблюдая с сигнального мостика за
эскадрой, Зефиров знал все о важных ее событиях и охотно сообщал мне все
новости. Ну, а как можно было оторваться от кучки матросов,
расположившихся на баке или в другом месте корабля, когда среди них
кто-нибудь так занятно рассказывает о разных случаях? Может быть, тут
много было выдумки, но я, слушая ее, отдыхал душой.
Вот гальванер Голубев в носовом отделении собрал вокруг себя
несколько товарищей. Широкое лицо его было серьезно, а серые глаза
плутовато жмурились. Из простых слов, точно из детских кубиков, он
складывал затейливое здание новеллы:
- Наше судно стояло в Гельсингфорсе. У нас был поп, солидный такой,
тяжелый, с квадратным лицом. Матросы прозвали его "Бегемотом". Имел
большое пристрастие к выпивке. Любил с матросами побеседовать насчет
религии. Ну, а те ему все вопросы задавали. Не нравилось это Бегемоту - не
может ответить.
Однажды так его приперли к стене, что он не хуже боцмана обложил всех
крепкими словами и убежал в кают-компанию. С той поры бросил вести беседы
с матросами. За другое дело принялся: как праздник, так после обеда
выходит на бак и начинает раздавать команде листки Троице-Сергиевской
лавры или Афонского монастыря. Что делать? Как его отвадить от этого? И
ухитрились.
Как-то в праздник один из вестовых, парень фартовый, возьми да и
вытащи у него из кармана подрясника святые листки, на место их сунув
прокламации.
Бегемот наш наспиртовался в кают-компании - ничего не соображает.
Вышел на бак и давай раздавать прокламации. Матросы, как только узнали об
этом, обступили его со всех сторон. Сотни рук потянулись к нему и с криком:
"Дайте, батюшка, и мне!" Радуется Бегемот и говорит: "Братие во
Христе! Я очень доволен, что хоть поздно, но вы прозрели душой. Поучайтесь
из этих листков и поступайте так, как в них сказано". Матросы рассыпались
по жилой палубе и громыхают вслух: