"Дмитрий Новоселов. Форс-мажор" - читать интересную книгу автора

а в самом конце хрип. Когда дядя Леня Чуприн спасал меня, поднырнув под
бревна, я никак не хотел отпускать ветки, содрал кожу на руках, нахлебался
воды и чуть не утонул. В результате заработал сильнейшее воспаление легких,
несколько переломов, нервный срыв и перестал видеть синий цвет.
В тот год мне пришлось немало скитаться по больницам, я пропустил две с
половиной четверти в школе и появился на занятиях только в конце февраля,
когда вьюги поутратили пыл и готовы были сдаться наступающему марту. Вначале
больничный быт вызывал во мне только стойкую неприязнь, но, постепенно, я
привык к ласковым докторам и научился не бояться медсестер с их вкрутую
прокипяченными шприцами и тупыми иглами. Ласка и забота, которыми окружили
меня вначале деревенские, а потом и районные врачи, оказались именно теми
вещами, которых мне так не хватало в жизни. Редкие приходы матери не
приносили мне никакой радости, мало того, я желал, чтобы она побыстрее
оставила меня с моими новыми друзьями - сестричками Танями и врачами теть
Верами. Я изучил все уголки в детских отделениях, а иногда, даже совершал
дальние вылазки на заплеванные лестничные пролеты, соединяющие взрослые
блоки. Я научился капризничать и притворяться, изучил симптомы своих болячек
и, благодаря этому провалялся на больничной койке лишний месяц. Потом я
очень долго не мог привыкнуть к тому, что рядом нет поста, и никто не
примчится ко мне по первому зову. До сих пор я люблю болеть, мне нравится
ходить по больницам, и мой сотовый телефон забит номерами докторов различных
специализаций. Я не люблю посещать только окулиста, потому что до сих пор не
вижу синий цвет. В детстве мне это не мешало, я не обращал внимания на
отсутствие синевы в окружающем мире, но теперь это сильно напрягает, если
честно, то я по этому поводу комплексую.
Мой дальтонизм обнаружился случайно, на медкомиссии после школы. Синий
цвет к тому времени я полностью забыл, а когда вспомнил, мне стало очень
тоскливо.
Воспоминания прервал звук открывающейся двери. Но пришли не за мной.
Наоборот, в камере появилось пополнение. В дверь втолкнули парня лет
двадцати в спортивном костюме и грязных кроссовках. Он бросил на меня взгляд
бультерьера и шарнирной походкой, выставив руку так, чтобы я мог видеть
золотую печатку, прошел к свободному топчану. Когда дверь захлопнулась,
парень спросил:
- По какой статье?
Так как в помещении мы были одни, я ответил:
- Не знаю. В статьях и уголовном кодексе не разбираюсь.
- Что тебе мусора шьют?
- Подозревают в убийстве.
- Кого ты завалил? - с уважением спросил мой новый сосед.
- Пока не знаю.
- За что?
Я внимательно посмотрел на сокамерника и сделал вывод, что ни каких
положительных эмоций он у меня не вызывает.
- За то, что он задавал много глупых вопросов, - ответил я и отвернулся
к стене.
Парень заткнулся, больше я не услышал от него ни слова. Он лег, ни разу
не пошевелился и вроде даже перестал дышать.
Почему я не могу вспомнить ничего хорошего в своей жизни? Почему всегда
вспоминается только плохое? Ведь оно было, это ощущение счастья, чудные