"Дмитрий Новиков. Комплекс полноценности " - читать интересную книгу автора

одновременно манила и отталкивала их. Очень хотелось ступить ногами, лучше
босыми, на неровную, бугристую живую поверхность, так отличающуюся от
бездушной гладости seu гадости железной палубы, посмотреть на лица людей, не
находящихся в узком кругу корабельного общения, и потому красивые и
таинственные. Но одновременно берег пугал, как наверно когда-то пугал он
экипаж Колумба, своим разнообразием, своими полузабытыми законами и
отношениями, непредсказуемостью действий своих обитателей. Они знали
множество легенд про трехголовое, недружелюбное чудовище: Патруль, с
передней головой офицера и двумя охраняющими тыл придатками: головами
мичманов или курсантов. В любую минуту нахождения на берегу он мог
подкрасться незаметно и наброситься сладострастно на неуспевших вовремя и
добровольно отдать честь, растерянных и потому слабых морежителей. По
слухам, местный вид Патруля особенно любил измерять спичечным коробком
расстояние от нижнего края брюк до асфальта и безошибочно, с опытом бывалого
кутюрье, отличал сшитые на кораблях клеши от уставных straightes. В этих
печальных случаях моряков, уже обесчещенных, он лишал еще и свободы суток на
трое и отправлял в каменные лабиринты Губы. И удивительно, насколько каждая
новая степень несвободы делает предыдущую желанной волей со всеми ее
атрибутами: мягкой шконкой в знакомом кубрике, навсегда затвержденным
распорядком дня, неизменным меню камбуза. Это ли не та самая осознанная
необходимость, по сравнению с которой мрачная и холодная неизвестность
гауптвахты становится необходимостью не только неосознанной, но и
неосознаваемой. В этом, видимо, и есть тот принцип недостижимости счастья и
всех состояний, с ним связанных: свободы, любви, ощущения полноты жизни -
лишите человека того, что он имеет сейчас, и в эту же минуту он поймет, что
еще минуту, еще секунду назад он был более счастлив, чем сейчас, пусть даже
то, что у него отобрали - лишь установившийся годами образ жизни...
Баркас подошел к новому бетонному причалу, когда уже совсем рассвело.
Матросы со своим предводителем сошли на берег и расположились неподалеку в
ожидании грузовика. Им предстояла тяжелая и неприятная работа - получать на
складах имущество для медицинской службы, все эти отвратительные и дурно
пахнущие двухсотлитровые бочки с карбофосом и хлоркой, и в предвкушении
этого они наслаждались каждой минутой покоя. Лейтенант же, в новой
наглаженной желтой рубашке и в неуставной шитой фуражке с высокой тульей
поглядывал вокруг молодым петушком. Всего год назад закончил он институт,
сразу попал на новый корабль, и каждому повседневному заданию отдавался,
преисполненный служебного рвения. Вот и сейчас он беспокойно бегал по
причалу, нетерпеливо поглядывал вдаль и ежеминутно поправлял на боку свой
новый блестящий меч. Подчиненные же его служили уже в два раза больше, чем
он, и хорошо усвоили несколько пронзительных в своей немудрености истин типа
"Матрос спит, служба идет", - а поэтому со вкусом предались утренней неге.
Два года назад они были такими же студентами, как и недавно обращенный
Мерин, служить начинали с задором, свойственным юности в любом деле, кое-кто
был даже замечен в постыдном желании стать "Отличником боевой и политической
подготовки", но служба быстро расставила все на свои места, и наказуемая
инициатива плавно перешла во внешне безразличную покорность. Им, насильно
призванным, было непонятно только одно - как могут неглупые в общем-то люди
добровольно выбирать военную службу, ведь даже сладкая возможность
скоропостижной пенсии не могла перевесить восторга свободной штатской жизни.
"Раз-два, левой, выше ногу," - радостно орал порой Мерин на строевой