"Дмитрий Новиков. Комплекс полноценности " - читать интересную книгу автора

тонкость чувств, которая опять разбудила меня, опять заставила страдать,
опять наполнила сердце томительным и сладким предвкушением неудач.
Когда я вернулся, человек пил водку большими рюмками. Я не стал к нему
подходить - мы дружили заочно. Я закончил свой коньяк и вышел на улицу. Меня
трясло. Меня несло. Я кружился в хороводе лиц и событий. Меня терзали
забытые чувства и болезненные воспоминания. Я перемещался из одного бара в
другой, и везде пил коньяк. Мне не было спасения от себя самого, я купался в
черном океане любви и времени, я был Бог и червь, я был мир, я понимал свою
смертность.
Утром я обращался с собой чрезвычайно бережно.
Осень 1997 г.

Муха в янтаре

Ранним утром в иды квинтилия 87 года, когда солнце еще только
обозначило лучами свой царственный выход из моря, когда легкий плеск волн о
борт тяжелого авианесущего крейсера лишь оттенял лежащую кругом тишину и
умиротворенность, внезапно затарахтел мотор баркаса, до этого мирно спавшего
у правого борта, и клочья разорванного покоя повисли на леерах корабля.
Вслед за тарахтеньем проснулись другие звуки: легкое, как колокольчик,
позвякивание цепей, мягкий неровный шорох кранцев, скользящих по влажному от
росы железному подбрюшью, потом глухой удар интимно ткнувшегося щекой
катера, топот ног, отрывистые и как всегда бессмысленные слова команды. А на
деревянную палубу спрыгнули с трапа пять матросов и младший офицер
медицинской службы в чине молодого лейтенанта.
Матросам всем было по двадцать лет, и вид у них был самый заспанный и
недовольный. В темных робах, нахохлившись как воробьи, они хмуро сидели на
корточках у теплой переборки машинного отделения и курили.
- Военные билеты, проскрипции взяли с собой? - голос лейтенанта был
по-утреннему бодр.
- Да на кой хер они нужны, мы ведь не в увольнение идем, товарищ
лейтенант. - ответил за всех единственный из матросов облеченный минимальной
властью в виде двух желтых лычек на погонах и поэтому обязанный первым
вступать в переговоры с начальством старшина второй статьи Кротиков. Обладая
явно карельской внешностью: топорные черты лица, белесые ресницы, светлые
жидковатые волосы, он за глаза был прозван товарищами Пекой, однако из-за
упрямого и непредсказуемо злобного норова впрямую называть его так они
побаивались - мог и ответить обидно.
- И вообще, взяли бы лучше молодых грузы грузить, мы-то уже натаскались
за службу, полгода до приказа осталось, - лениво вступил в беседу матрос
Турта, в просторечии Туртенок, выбрасывая хапчик за борт и потягиваясь.
- Да молодые поразбегаются тут же, не уследишь за ними. А вы же опытные
воины, - неумело польстил лейтенант, но увидел, что энтузиазма его слова не
прибавили. Было ему двадцать пять с небольшим лет и фамилию он носил
вывернутую - Миренков. Каждый раз, когда кто-нибудь из матросов называл его
Меринковым, он обижался и заставлял исписывать несколько страниц
единственным словом - Миренков, Миренков, Миренков ..., но тем самым еще
больше закреплял свою обоснованную кличку: Мерин.
Беседа умерла. Матросы хмуро смотрели на темную полоску приближающегося
берега и молчали. Целых девять месяцев они были в море, и теперь земля