"Ганс Эрих Носсак. Клонц" - читать интересную книгу автора

купить бриллианты у тех, кто в прежние времена давал ему на чай, и
подарить их госпоже Хабекост. Кто теперь вспомнит про уборщицу при
туалете! Все почтительно кланяются столь важной даме.
Я лично ничего не имею против дельцов такого сорта и вовсе не собираюсь
метать громы и молнии по их адресу. Их развелось неисчислимое множество, и
некоторые из них даже сами не понимают, кем стали. Я просто с интересом
присматриваюсь к ним как к чему-то чужеродному. Вижу, что живется им
лучше, чем всем прочим, и что их правда вроде бы берет верх, по совершенно
не в состоянии позавидовать им. Просто дивлюсь, как это они умудряются
жить лишь в атмосфере реальности, как будто ничего иного не существует.
Ты-то думаешь, что они когда-нибудь неминуемо споткнутся, однако этого
почти никогда не происходит. Действительно, есть отчего самому свихнуться.
В молодости я потешался над ними и всячески старался их поддеть. Однако
давно уже бросил эти попытки.
Может, я переоцениваю Клонца и он, несмотря на несколько удачных
махинаций, остался прежним добропорядочным обывателем? Тогда понятны и его
ненависть, и мой страх. Ничто так не обезоруживает, как склизкая
жестокость добряка, который не решается бить наотмашь. Он доводит
общепринятые формы вежливости до подобострастия, и, нападая на него, сразу
ощущаешь свою неправоту: тебе кажется, что поднимаешь руку на сами эти
формы. И все же меня озадачила ненависть, выпиравшая из Клонца, и
озадачивает вновь каждый раз, как я с пей сталкиваюсь. Эта ненависть
доказывает, что клонцы почему-то считают нас выше и сильнее себя, хотя в
реальной жизни мы не так крепко стоим на ногах, как они сами. Видимо,
знают про нас что-то такое, чего мы сами не осознаем.
Нет ненависти более исконной и лютой, чем эта. Истребить ее нельзя, а
выдержать трудно. Клонц совершенно вышел из роли, которую играл. Передо
мной был разъяренный зверь, готовый в любую минуту вцепиться мне в глотку.
Лицо его так налилось кровью, что я даже испугался, как бы его не хватил
удар.
Нельзя не признать, что Клонц очень точно учуял момент, когда я вконец
выдохся и отчаялся в борьбе с нуждой. Он знал обо мне все, то есть все мои
неудачи в мире реальности. Крыть мне было нечем. Он с такой энергией
вспрыгнул на чашу весов, что меня подбросило вверх, как перышко. Он обдал
меня презрением за обтрепанное пальтецо и рваные штаны. Он оплевал меня с
ног до головы за явные признаки обнищания - чтобы продержаться эту зиму, я
день за днем распродавал свое имущество. Он осыпал меня градом самых
грубых ругательств: "Щелкопер! Голодранец! Шут гороховый!" А потом и того
чище. Не стоит их все воспроизводить. Он совершенно вышел из роли. Он
дышал лишь ненавистью и местью.
О, как я понимаю тебя, полтораста лет назад в полном отчаянии сидевшего
за этим секретером! Я старался изо всех сил выполнить свое предназначение,
противостоять пустоте смерти, преодолеть Ничто, встретить это Ничто
достойно. И я без слез глядел, как мир рушится, ибо понимал, что это -
единственная возможность познать судьбу, а может, и тождественность между
ней и тем, что принято называть виной.
Но есть нечто похуже, чем Ничто: когда карикатура на человека заполняет
это Ничто своей кипучей деятельностью, когда прожорливый пигмей
раздувается и душит все подлинно человеческое, когда оказывается, что
обыватель более живуч, чем человек. Разве такое вынесешь?