"Евгений Носов. Моя Джомолунгма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

знаю, что сегодня Акулина Львовна дома. Она работает в родильном доме и в
свободное от дежурства время принимает на квартире. Сегодня у Акулины
Львовны приемный день. Она называет себя врачом, но тетка Нюня в разговоре с
моей матерью сказала, что Акулина Львовна морочит людям головы и что все это
может плохо кончиться, а мы все молчим и не заявляем куда следует.
- Откуда же я знала, что к ней ходят! - удивилась мать.
- Ходят, еще как ходят!
Теперь я тоже знаю, что к ней ходят, потому что иногда в мою дверь
стучат по ошибке и спрашивают, не здесь ли живет Самохина.
Шлепая туфлями, Акулина Львовна проходит мимо моей двери, спускается по
лестнице. Скрипит уличная калитка. После некоторой паузы слышится хлесткий
всплеск.
- А еще дама... - укоризненна говорит Никифор.
- Вот еще! Никого же нет! - удивляется Акулина Львовна.
- Так что ж, что никого нет?
- Тоже мне, суется! - Акулина Львовна оскорблена.
- Все равно нехорошо это...
- Это же чистое, без мусора. Просохнет.
Между тем голубеет окно в моей комнате, оживает улица, все чаще и гуще
шаги на тротуаре. Люди торопятся на работу. Они всегда идут в одну сторону к
трамвайной остановке. Оттуда они разъезжаются по своим местам работы. Это
дружное движение в одну сторону множества людей рождает во мне смутную
возбужденность, желание присоединиться и шагать рядом. Я, конечно, не
вскакиваю и не хватаюсь за шапку. Я по-прежнему лежу на своей койке
неподвижно. Но во мне что-то оживает. Наверно, такое же чувство испытывает
раненая птица, когда видит в небе торопливые косяки своих собратьев.
- Ти-па, ти-па, ти-па! - во дворе раздается напевный голос Степанихи.
Она выкрикивает с ленцой и благодушием, как-то особенно сладко
растягивая "а", да и сама вся - круглолицая, розовощекая, коренастая и
тучная, обтянутая широченной юбкой - так и пышет блинным, самоварным,
бубличным благодушием. Сколько помню, она все такая же, не стареющая,
замершая на одной точке, - кажется, время не задевает ее, бежит мимо. Вечная
бабка Степаниха! Даже валенки на ней все те же, по щиколотку облитые серой
автомобильной резиной. Ни мороз им, ни слякоть - несокрушимые базарные
валенки. Каждую пятницу и воскресенье отправляется бабка Степаниха на
толкучку со всевозможным товаром, какой удается собрать по домам, и вот так
же, как сейчас скликает кур, напевным, благодушным голосом сзывает
покупателей:
- Купи-те, купи-те, ку-пи-те-е!
Возвращаясь с базара и встречая меня во дворе, когда я был поменьше,
бабка Степаниха непременно лезла в карман фартука и угощала сахарным
петушком на палочке. А однажды, помню, принесла даже леденцовый паровоз.
- Кушай, касатик, кушай, сиротушка, только ты уж с мячиком на огород не
надо... Долго ли поизмять...
Когда меня привезли из больницы в гипсе, бабка заходила навестить,
принесла пяток яичек и, поглядев на белый слепок с кончиками посиневших
пальцев, заплакала.
- Ну, ты не кручинься. Бог даст, все обойдется. Нет худа без добра. В
солдаты не возьмут. По такому-то времени хроменькому спокойнее...
Попив чаю и подхватив под мышку портфель, уходит из дому и Симон