"Евгений Носов. Моя Джомолунгма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

северная сторона тоже во всеоружии. Дерево и туда простерло свои ветви на
всякий случай, если солнце вздумает заглянуть с этого края. Каждый год он
наращивает самые тонкие веточки новыми побегами, чтобы еще приблизиться к
светилу. Он не выглядывает из-за заборов и сараев, он поднялся над всем
этим, чтобы ничто не мешало видеть источник света и первым встречать его на
восходе. Каждый год он старательно располагает свои листья так, чтобы ни
один луч, упавший на него, не пролетел мимо в какую-нибудь прореху в его
кроне. Он раскинул над собой такой шатер, что даже капля дождя не сможет
упасть на землю, не задев листа. А чтобы случайная буря не разрушила вековой
работы, год от года наращивает мощь ветвей и все глубже уходит корнями в
землю. Ему еще многие десятилетия держать на себе свое обширное поднебесное
царство.
Джомолунгма дремлет в тепле весенних лучей. Но жрецы Джомолунгмы уже
готовятся к майскому обряду пробуждения. Этот день сопровождается большим
фейерверком. Сейчас жрецы старательно начиняют взрывчаткой каждую почку для
праздничного салюта. Чтобы ни одна не дала осечки. Все должно быть готово к
условленному сигналу. Сигнал к торжеству пробуждения придет однажды тихой
майской ночью, и жрецы подожгут фитили. Это будет большой праздник на
вершине Джомолунгмы. Он произойдет высоко, под самыми звездами, так что
люди, занятые своими собственными делами, ничего не услышат. Лишь самое
чуткое ухо уловит невнятные звуки, похожие на шелест теплого дождя. Так
лопаются почки. Они будут распахиваться с легким хлопком до самого восхода
солнца. А утром обряд уже будет закончен. Вершина Джомолунгмы окутается
тонким зеленым благоуханным дымком ночного фейерверка, а у ее подножия
прохожие увидят вороха стреляных почек. С этого дня там, наверху, начинается
новое восхождение к солнцу. На самой конечной веточке самая последняя почка
выбросит в небо новый побег. Все выше и выше. Жрецы Джомолунгмы знают, как
изловить и удержать солнечный луч. В их руках - золотой ключик ко всему
живущему. Эти мудрецы безраздельно отдают себя священному служению жизни. И
всемогущий Человек в знак уважения почтительно преклоняет свою голову перед
неутомимыми созидателями жизни.
- Пущай слободней! - слышится сердитый голос Никифора. - Чего повис на
пиле?
Пила вязнет, задыхается.
Я прислушиваюсь к голосам, и мне тоже хочется на улицу. Я, конечно, не
в том возрасте, чтобы подставлять ладошку под струю опилок. Но я с
удовольствием попилил бы Никифором, если бы он мне позволил. Или хорошо бы
ломом поколоть лед.
- Подсовывай, подсовывай топор! Вишь, пилу прихватило.
- Я и так подсовываю. Разорался! - огрызается Пашка.
- Семен! К сараю оттягивай. Гляди, чтоб не вывернуло.
Вдруг качнулось окно. Или мне это показалось? Нет, я вижу, я хорошо
вижу, как оно медленно уходит куда-то влево. Дом неотвратимо заваливается
набок. Я невольно хватаюсь за края койки. С вершины тополя черными хлопьями
срываются грачи. От них рябит в глазах. Тревожный крик заглушает какие-то
крики внизу. Дом кренится все быстрее, и я закрываю глаза, чтобы смягчить
этот внезапный приступ головокружения. Со мной такое бывало в первые дни
болезни.
- Поше-ол! - доносился сквозь грачиный грай голос.
Что-то медленно и тяжело трещит, надламываясь. Слышится свист ветра. В