"Евгений Иванович Носов. И уплывают пароходы, и остаются берега" - читать интересную книгу автора

сливается звоном в ушах, и чудится Савоне, будто дед посылает его,
семилетнего мальчонку, топтать на стогу сено. Савоня прыгает по мягко
оседающему, покачивающемуся стогу, радостно страшась этой зыбкости, боясь
края и в то же время весь ликуя от беспредельного простора, открывшегося
отсюда, с сенной высоты. "Ух ты как! - кричит он деду.- Всю Онегу видать!"
Что-то хлестко шлепает по спине, Савоня поднимает голову и
догадывается, что задремал. Редкие крупные капли дождя косо вонзаются вокруг
Савони, в пыль разбиваются о мохнатые головки тимофеевки. Савоня поспешно
встает, озирается по сторонам. Художника уже нет на прежнем месте, после
него осталась лишь истоптанная луговина. Низкая глухая туча волочится над
островом. Под налетевшим ветром заметались травы, прибойно заплескались у
подножия каменной стены погоста. Их зеленые волны, взмелькивая светлой
подкладкой, летуче и мятежно перебегают чеpез весь остров и где-то за
ветряной мельницей падают в седую зашумевшую Онегу, и видно, как мельница,
борясь с ветром, вздрагивает привязанными крыльями.
Внезапно обрушивается шумный шквалистый ливень.
Мимо Савони по тропе со стадным топотом проносится экскурсия, и лишь
какое-то время спустя проходит своим частым шажком Михалыч.
- Отчитал? - кричит ему Савоня, но тот, должно быть, не слышит за
ветром и шумом дождя.
Савоня поднимает оброненный во сне картуз, выбирается на утонувшую в
мутной пузырящейся воде тропинку, ковыляет к ограде и мокрой спиной
притискивается к еще тепловатым камням стены. Над ним с тесового навеса
взахлеб плещутся водяные струи. С сухим треском обрушивается совсем близкий
гром, пустой бочкой прокатывается по острову. Дождь припускает пуще, все
тонет в его обвальном шуме, и только слышно, как с размаху расшибаются о
береговые карги невидимые онежские валы.

5

После дождя остров словно бы вымер.
Савоня, подставив спину проглянувшему солнцу, давая просохнуть рубахе,
в одиночестве сидит у раскурочного места, излюбленного им потому, что отсюда
далеко видать, а главное, можно курить сколько хочешь. Мокрые, потемневшие
срубы церквей тоже курятся парком, а над их верхами снова, как ни в чем не
бывало, кружат и гомонят невесть откуда налетевшие чайки.
Из раскрытых окон дебаркадерного ресторана доносится обеденный гомон,
слышно, как буфетная радиола выкрикивает на чужом картавом языке. Из-за
дождя за столики сегодня засели рано, не дождавшись, пока объявят обед на
самом теплоходе.
Савоня, не любивший безлюдья, безо всякой нужды выкуривает еще одну
"северинку" и наконец решает сходить к яме посмотреть, много ли натекло туда
воды. Идет мимо дебаркадера, стараясь не глядеть на ресторанные окна, отку
да ветер накатывает волны кухонных ароматов.
- Эй, батя! - окликает его кто-то.
Савоня оборачивается и видит в окне парня в голубой куртке.
- З-зайди на минутку.
Савоня кивает, но сперва все же идет к яме, выдерживает характер. И
лишь после того сворачивает на лавы, обтирает пучком травы спецовочные
фэзэушные ботинки и поднимается на второй этаж. Там он останавливается в