"Борис Михайлович Носик. Альберт Швейцер " - читать интересную книгу автора

"Сколько раз с чувством стыда повторял я про себя над могилой слова,
которые должен был бы сказать усопшим, когда знал их живыми".
Как много людей повторили про себя эти слова теперь, когда весть о
смерти Старого Доктора облетела мир!
Во всем мире его называли Великим Человеком. В этом мнении сходились
(может быть, впервые за свою жизнь) президенты и философы, поэты и врачи,
ученые и священники, политики и музыканты. Австрийский писатель Стефан Цвейг
писал о нем почти в таких же словах и с таким же пафосом, как Мариэтта
Шагинян; Вальтер Ульбрихт - с таким же почтением, как Уинстон Черчилль;
Альберт Эйнштейн - с таким же пиететом, как настоятель Кентерберийского
собора Хьюлетт Джонсон или папа Павел VI; Ганди и Неру - с такой же
нежностью, как Отто Нушке или Отто Гротеволь; Ромен Роллан - с такой же
теплотой и дружбой, как Пабло Казальс.
Кого считают великими людьми? Не так-то просто ответить на этот простой
вопрос. Того, кто умеет найти свой собственный путь и всегда последовательно
идти своим путем? Того, кто умеет реализовать полностью заложенные в
человеке потенции добра и таланта? Того, кто отдает себя без остатка
служению людям и умеет преуспеть в этом бескорыстном служении? А вероятней,
того, кто совмещает в своей личности и своем пути все это и еще многое...
Великие люди называли великим Старого Доктора из джунглей. Ну, а что
говорили о нем невеликие, малые мира сего?
Американский прораб-дорожник сказал, что у человека этого хватило
мужества сделать то, что каждый из нас сделал бы, если б у него хватило
мужества. После мировой войны какой-то беженец, истрепанный голодом и
тысячью смертей, написал, что это счастье - знать, что "в дни, когда вянет
сердце, где-то существует Ламбарене".
Что же сделал Старый Доктор? Кто он был?
Американский математик и музыкант профессор Ирвинг Каплан рассказывал
одному из биографов Швейцера, что однажды, сидя рядом со своим
другом-физиком в кабинете Чикагского университета, он читал книжечку
Швейцера об органах. Потом, оторвавшись от чтения, профессор заглянул в
книгу, которую читал его друг, и увидел, что это "Философия культуры" и что
на обложке философской книги стоит то же имя, что и на обложке его книжечки
об органах, - Швейцер.
- Любопытно, - сказал профессор. - Мы читаем книги однофамильцев.
При разговоре этом присутствовал еще и третий профессор, биохимик,
специализировавшийся в области тропической медицины, - Табинхаузер.
- Это один и тот же Швейцер, - сказал он. - Тот самый, чьи отчеты о
тропических болезнях я использую в своей работе.
Если бы мы захотели продолжить этот рассказ профессора Каплана, мы
могли бы добавить, что если бы при этом присутствовал знаток органной
музыки, он сказал бы, что это знаменитый музыкант-органист Альберт Швейцер,
один из зачинателей баховского ренессанса в Европе и один из самых
интересных исполнителей Баха. Музыковед не преминул бы добавить, что это
знаменитый музыковед Швейцер, автор классического труда о Бахе. Философ
добавил бы, что этот Швейцер - специалист по Канту, что он разрабатывал
проблемы этики и выдвинул принцип абсолютной и универсальной этики, принцип
"уважения к жизни". Если бы в кабинете оказался еще и теолог (что вполне
могло случиться в американском университете), он непременно добавил бы
(почтительно, а может быть, и с раздражением), что человек этот, Швейцер, -