"Борис Михайлович Носик. Альберт Швейцер " - читать интересную книгу автора

со всеми его общественными последствиями... Я думаю, мы действуем в одном
направлении с Вашими устремлениями, а именно - сохранения и защиты жизни..."
В том же письме Вальтер Ульбрихт отмечает главную черту Швейцера-ученого и
Швейцера-человека - цельность его натуры. "В течение десятилетий беззаветной
деятельности, - пишет Ульбрихт, - Вы не только призывали к осуществлению
провозглашенной Вами этики благоговения перед жизнью, но и ежедневно сами
претворяли ее в действительность".
Любимым изречением Швейцера было гётевское: "Вначале было Дело". К
этому он прибавил свое: "Этика начинается там, где кончаются разговоры".
Любопытно проследить, как неумолимая логика этой деятельной этики повлияла
на некоторые из его, довольно устойчивых поначалу, воззрений. Наиболее ярким
примером является эволюция отношения ламбаренского философа к политическим
судьбам мира.
Еще в начале нашего века отвращение к пропагандистскому и политическому
обману, к лживости буржуазных правительств, горестные наблюдения над
поведением "толпы", легко становящейся игрушкой в руках безответственных
демагогов, породили у Швейцера недоверие к логике общественного процесса, к
бюрократическим буржуазным организациям и к политике вообще. Он решил
ограничить свое вмешательство в судьбы мира личным, индивидуальным действием
в избранной им сфере. Точкой приложения сил стали для него затерянное в
джунглях Ламбарене и страдающие обитатели долины габонской реки Огове. Этой
позицией объясняется то непостижимое на первый взгляд молчание, которое
хранил Швейцер в связи с величайшими событиями нашего века. Мы не находим
откликов Швейцера ни на Великую Октябрьскую революцию, ни на победу
советского народа в Великой Отечественной войне. И только во второй половине
нашего века - точнее, в начале пятидесятых годов - Альберт Швейцер нарушил
молчание. Он решил, что больше не может стоять в стороне, что этика уважения
к жизни побуждает его к активному вмешательству в одну из главных проблем
мировой политики - в проблему атомной угрозы, испытаний ядерного оружия и
разоружения. И показательно, что симпатии ламбаренского доктора оказались не
на стороне стран, с которыми он был связан давней традицией, а на стороне
Советского Союза. Империалистическая пресса открыла тогда настоящую кампанию
против "старика из джунглей". Журнал "Юнайтед стейтс ньюс энд уорлд рипорт"
заявил, что Швейцер, сам того не ведая, играет на руку коммунистам.
Посетивший Ламбарене английский журналист Дж. Макнайт сообщал, что Швейцер
во всех разговорах "подчеркивает более человечное и вообще более достойное
дело Советской России по сравнению с Западом", чью политику он называет
"воинственной" и "опасной". Швейцер приветствовал шаги Советского Союза,
направленные на разоружение: "То, что Советский Союз, начиная с этого
момента, прекращает испытания, имеет большое значение. Если бы Англия и
Америка присоединились к этому разумному, соответствующему международному
праву решению, люди освободились бы от страха перед экспериментальными
взрывами, ведущими к радиоактивному загрязнению воздуха в почвы, что
угрожает существованию человечества". А когда был подписан Московский
договор о частичном запрещении атомных испытаний, он назвал его "самым
крупным событием мировой истории" и высказал благодарность Советскому
правительству за то, что оно так неуклонно идет по пути к миру. От
сдержанности и невмешательства не осталось и следа.
Швейцер подписал декларацию против американской агрессии во Вьетнаме и
в последней своей беседе с журналистом из ГДР еще раз осудил эту агрессию.