"Т.В.Носенко. Иерусалим: Три религии - три мира " - читать интересную книгу автора

Творца. Восстановительные работы, однако, даже отдаленно не напоминали того
размаха и блеска, с которым строился храм Соломона: разоренная Иудея не
могла позволить себе излишней роскоши. Видимо, новая постройка настолько
разительно отличалась от первого храма, что "...старики, которые видели
прежний храм, при основании этого храма пред глазами их, плакали
громко...".[28]
Ни один источник не донес до нас описания внешнего вида второго храма,
построенного вернувшимися из Вавилонии. Но есть надежда, что археологам
удастся устранить этот пробел. В недавнее время при раскопках одного из
холмов близ г. Шхема (Наблус), древнего центра Самарии, были обнаружены
остатки стен и алтаря, датированные периодом возвращения из Вавилонского
плена. Возможно, эта находка имеет отношение к истории, о которой повествует
историк Иосиф Флавий.[29] Согласно его рассказу сын иерусалимского
первосвященника Манассия женился на дочери вождя самаритян Санаваллета.
Манассия нарушил установленные после возвращения из Вавилона строгие
правила, запрещавшие служителям культа брать в жены иноверок, за что был
изгнан из Иерусалима. Санаваллет, исходя из своих политических интересов,
повелел построить для него в Шхеме храм по образцу и подобию иерусалимского.
Как полагают археологи, части именно этого храма открылись им под
развалинами византийской церкви в Шхеме.
Второй храм был освящен в 515 г. до н. э. В масштабах огромной империи
персов, простиравшейся от берегов Средиземного и Черного морей до Индии, это
событие не вызвало сколь-либо значительного резонанса. Маленькая далекая
Иудея, ставшая частью одной из 20 персидских сатрапий,[30] мало интересовала
центральные власти. Однако для евреев восстановление храма стало важной
вехой в духовной и политической жизни. Они вновь обрели центр своей веры и
национальной самобытности в стране предков, в Святом городе Иерусалиме.
Касаясь литургии во втором храме, мы вновь попадаем в область споров и
противоречивых суждений. Так, английский историк К. Армстронг склонна
считать, что один из самых важных еврейских религиозных праздников Йом
Кипур - День искупления, или Судный день - возник именно в поствавилонский
период. Он отражал осознанную потребность "вавилонских изгнанников" в
покаянии за своих грехи, послужившие причиной разрушения Иерусалима и утраты
ковчега Завета[31] Раз в год в этот день первосвященник входил в Святая
Святых храма и обращался от имени народа к Всевышнему с торжественной
молитвой о всепрощении. Затем он приносил в жертву двух козлов, один из
которых предназначался Богу, а другой - Азазелу (злому духу пустыни). Первое
животное полагалось приносить в жертву в храме, а над вторым первосвященник
исповедовал грехи народа, и затем его уводили в пустыню и, согласно
еврейскому преданию, сбрасывали с высокой скалы. Сторонники более раннего
происхождения этого праздника утверждают, что уже в глубокой древности у
кочевых народов Востока сложились представления об искуплении грехов именно
посредством возложения их на "козла отпущения". Они считают поэтому, что
ритуалы Йом Кипур исполнялись еще в период пребывания колен Израилевых во
главе с Моисеем в пустыне, а затем стали частью литургической практики уже в
первом иудейском храме.
С течением времени метафорический образ "козла отпущения" вошел во
многие языки, обозначая как отдельные личности, так и целые народы, на
которых люди, во все эпохи искавшие оправдание собственных неудач и ошибок
во внешнем мире, возлагали вину за все беды. Нередко на протяжении истории