"Андрэ Нортон. Бархатные тени " - читать интересную книгу автора

знала, я напряглась внутренне, а может быть, и внешне тоже.
Когда он вывел меня вперед, чтобы представить своим спутницам, его
прикосновение произвело на меня впечатление, какого я не ведала никогда
прежде.
- Миссис Дивз, позвольте представить вам мисс Пенфолд. Он не объяснил,
что связывает его с этой женщиной. Но я могла предположить, что связь эта
довольно близкая. Она сидела очень прямо, на коленях у нее лежало
замысловатое рукоделье, цвет которого контрастировал с гранатовой краснотой
ее платья. Она была на восемь или девять лет старше меня, и явно прилагала
все усилия, чтобы подольше сохранить молодость. Ее белокурые волосы были
взбиты и уложены в высокую прическу, увенчанную инкрустированным гранатами
гребнем и множество таких же сумрачно-красных камней украшали ее пухлые
запястья, шею и уши.
- Мисс Пенфолд, - она величественно наклонила голову, как бы с самого
начала воздвигая между нами некий барьер.
Будучи хорошо искушена в тонкостях женского мирка, я достаточно легко
уловила, что она негодует на меня, но причины пока не понимала. Но хозяин
дома уже повернулся от нее к девушке среди подушек.
- Мисс Пенфолд, это моя сестра Викторина.
Его второе представление прозвучало так же резко, как и первое. Столь
лаконичная процедура знакомства несколько озадачивала. То ли такова была его
обычная манера поведения, то ли это относилось ко мне одной, чтобы сразу
показать, что я не могу быть на равной ноге с его родней и друзьями.
Я спрятала это подозрение на дно сознания, сосредоточившись на девушке,
к которой меня пригласили в компаньонки. Масса ее распущенных волос, лишь
символически сдерживаемая, сообразно последнему крику моды, "лентами флирта"
на концах, была так же темна, как у ее брата. Но кожа ее отличалась белизной
слоновой кости, почти не тронутой жизненными красками, кроме губ, полных и
увлажненных, словно она постоянно проводила по ним языком.
В ней не было кукольной миловидности jeune fille* [молодой девушки
(фр.)]. Скорее уж, ей было присуще свойство, которым я в редких вспышках
фантазии, изредка отпускаемой мною с привязи, наделяла классических красавиц
прошлого, оставшихся в памяти поколений как воплощение опасного и порой
фатального очарования.
Однако лицу ее не хватало одухотворенности, веки были устало
приопущены, и она производила впечатление существа, почти лишенного
внутренней силы, только прекрасную оболочку того, чем она смогла быть.
На ней был розовый пеньюар, более уместный в будуаре, чем в гостиной, а
ноги были укутаны шелковой шалью, почти съехавшей с ее колен, словно у нее
не доставало сил даже поправить шаль. Она взглянула на меня вяло, безо
всякого интереса.
- Enchante, mademoiselle.* [Очень рада, мадемуазель (фр.)] - В ее
голосе слышался призвук детской шепелявости.
Затем она протянула руку, и четвертая фигура быстро выдвинулась из
тени, вложив в пальцы Викторины хрустальный флакончик.
Та понюхала ароматическую соль, и еще глубже погрузилась в свое
подушечное гнездо, будто два слова формального приветствия унесли ее
последние силы. Брат ее, не обращая на это внимания, предложил мне стул, так
что я оказалась под взглядами обеих леди: пронзительным, беззастенчиво
изучающим - миссис Дивз, и безразличным - девушки.