"Грегори Норминтон. Корабль дураков " - читать интересную книгу автора

Тело, созданное для материнства. Я поцеловал ее между грудей; положил руку
ей на бедро и почувствовал силу ее плодородного чрева. Мы расстались, но я
обещал, что приду к ней опять - и брошу якорь в бухте ее объятий...

Гребцы обливались потом. Весла бились о воду, которая как будто
лучилась под солнцем. Чезаре никак не решался нарушить молчание, которое с
каждой секундой становилось для него все тягостнее. Как Бальдассаре
воспримет известие, что у друга теперь есть возлюбленная? Как отнесется
Альфонсо к его потугам на поэтическое изложение? Но, вопреки всем
ожиданиям, юный поэт рассмеялся.

Somnium Alfonsis

Ты говоришь нам, Чезаре, что нашел женщину своей мечты. Признаться, я
тоже. Твоя возлюбленная поцеловала тебя еще прежде, чем ты увидел ее и
узнал? Со мной была та же история.
Но если твоя дама сердца - пышная, и полнотелая, и вся как огонь, то
моя любовь - чистая, как свежевыпавший снег. Она - образец совершеннейшей
прелести. Прекрасная Фисба, поруганная Дидона - да, та самая римлянка,
подвергшаяся насилию, - это просто поделки неумелого подмастерья по
сравнению с моей возлюбленной. У Данте была Беатриче, самая юная из всех
ангелов небесной Любви. Так и я обрел свою музу, предмет и источник моих
канцон.
Сумерки. Вечер. Желанное отдохновение после дневного зноя. Я каюсь,
заснул прямо за чтением " Vita nuova"* 10в своем пустом классе. У меня был
тяжелый день, так что заснул я крепко и не слышал, как она вошла. Она
разбудила меня поцелуем, и душа моя затрепетала. Ее алые губы были подобны
кораллам, золотистые локоны ниспадали на плечи из-под головного убора, и
легкий румянец играл на щеках.
Она взяла меня за руку, моя любовь - ногти ее были, как перпамутр, а
зубы, как жемчуг, - и вывела прочь из класса. Мы шли по улицам, еще не
остывшим после дневного жара, и я восхищался ее одеянием, рукавами,
подбитыми мехом, и богатой отделкой ее головного убора. Ее походка была
легка, словно шелест опавших листьев, подхваченных ветром.
Я плохо запомнил дорогу к ее вилле. Высокие кипарисы, подстриженные в
форме геральдических фигур, встретили нас у входа. Она провела меня по
зеленому лабиринту в сад. В центре сада был мраморный стол, убранный
золотым дождем, как у нас называют цветы ракитника. На столе стояло блюдо
из серебра и венецианское зеркало. Там были еще апельсин, и яркие
попугаичьи перья, и позолоченная статуэтка - трое юношей, застывших в миг
прощания.
И вот мы сели с ней на скамью в этом ароматном будуаре и сплели руки,
и она рассказала мне о моем будущем. Она сказала, что отдала бы все свои
богатства в обмен на любовь поэта. Она восхищалась мной, как иногда
восхищаются боги редкими избранниками из смертных. Я преподнес ей жемчужное
ожерелье, которое так подходило к ее безупречной груди. И Любовь воцарилась
в душе моей...


* * *