"Грегори Норминтон. Корабль дураков " - читать интересную книгу автора

что спасенное волею Божьей дитя не проявило горячей признательности ко
своим спасителем. Когда ее попытались взять на руки, девочка принялась
рычать и кусаться, она раскидала по сторонам нескольких дюжих слуг и
оглушила трех собак, каковые пытались ее облизать от избытка нежности. В
итоге ребенка пришлось связать, и так состоялось ее возвращение к людям под
звуки "Тебя, Бога, хвалим".


О льняных косах и о женском влиянии

Позволю себе опустить подробности, как дитя отмывали в трех водах,
одевали в подобающие наряды, приучали ходить на горшок и тщетно
выспрашивали по округе, кто она и откуда. Достаточно будет сказать, что по
прошествии трех месяцев некрещеного ребенка, которого приходилось держать
на цепи, аки дикого зверя, объявили сиротой и признали созданием злобным и
неисправимым. Доброхотство барона Энгерранда де Оорлогспада встало ему в
дорогую цену: искалеченные слуги, нянюшки с размозженными головами и
контуженные солдаты, получившие по голове дубиной.
Однажды вечером, когда он пировал со своими рыцарями, долготерпению
барона пришел конец.
- Неужели никто меня не избавит от этой чумы?! - кричит он вне себя, и
честолюбивые головы затевают совет. Замышляют недоброе. Их намеки про яд и
безболезненное удушение подушкой вселяют тревогу в душу одной сердобольной
прислужницы, и та решает спасти дитя от его опекунов. Весь вечер она
пытается сообразить, что делать, и только в силу привычки - рука-то
набита - не проливает вино на штаны благородных господ.
Но вот застолье подходит к концу, все сыты и пьяны и засыпают прямо за
столом, среди недоеденных яств и куриных костей, и добросердечная девушка
потихонечку пробирается к выходу из пиршественной залы. Собаки с
раздувшимся брюхом, которые тоже славно попировали на хозяйских объедках,
лижут ей пятки и тихо скулят. Служанка спускается в подземелье. Нянька спит
мертвым сном. Служанка тихонечко вынимает у нее из кармана передника связку
ключей и отпирает темницу. Сиротка тоже храпит, как пшеницу продавши, и
даже не чувствует, как ее берут на руки, кладут в плетеную корзину и
опускают в ров на льняных косах. Корзина с тихим всплеском встает на воду,
ребенок внутри даже не зашевелился. Служанка подбирает под чепец свои
длинные косы и наконец переводит дух. Возвращает на место ключи и спешит к
себе в комнату.
Два часа корзина со спящим ребенком плывет по реке сквозь заливные
луга, где кричат вальдшнепы, и наконец прибивается к берегу в тихой заводи
у мельницы.
Слыхала я, дорогие мои, о лисицах, что давали себя приручить за
прокорм, и о волках, что служили людям в голодные времена. Это не
извращение звериной природы: это закон выживания. Так и наша маленькая
героиня (каковая успела уже проснуться и обнаружить себя вовсе не там, где
она засыпала) очаровала дородную мельничиху, что пришла на рассвете к
пруду. Малышка так трогательно гугукала и надувала губки, что сердце
мельничихи умилилось, и она подхватила корзинку с найденышем на бедро и
понесла домой.
- Вилли, - обращается она к мужу, который завтракает за столом, -