"Грегори Норминтон. Корабль дураков " - читать интересную книгу автора

экскременты везде где хотела. По силе телесной (пусть и не сравнимой с
кабаньей мощью) она превышала все нормы, установленные природой для дщерей
человеческих, и была истинным Геркулесом среди "слабого пола".
Но об этих достоинствах и о той пользе, каковую она извлекла из них
позже, - о том речь пойдет в свое время. Сейчас же мы перенесемся вперед во
времени (опустив девять месяцев) - в тот знаменательный день, когда барон
Энгерранд де Оорлогспад затеял охоту. Во дни мира воинственный аристократ
не пренебрегал тренировками своего жеребца, дабы тот был в надлежащей
форме, если вдруг грянет война, каковую барон почитал делом для
благородного мужа весьма подходящим и к тому же доходным. Итак, Энгерранд
де Оорлогспад выехал на охоту. Бока его жеребца покрывала попона из алой с
золотом парчи. В таких же алых камзолах, отделанных золотой парчой, были и
слуги барона, которые прочесывали кустарник в поисках свирепого зверя и в
ожидании хозяйских милостей.
В тот день кабаниха со своим выводком мирно дремала в папоротнике, как
вдруг почуяла запах гончих. Внезапно лес наполнился ревом охотничьих
рожков, и дитя, воспитанное кабанами, в страхе зарылось в шерсть своей
мамки-кормилицы. Свора гончих уже приближалась. Спрятаться было негде, да и
как спрячешь звериный запах от чутких собачьих носов?! Кабаниха обезумела
от лая и рева рожков, но когда псы приблизились к месту, где она затаилась
со своими детенышами, она вырвалась из укрытия. Увидев добычу, охотники
радостно завопили, кони же забеспокоились и едва ли не сбились с шага. Псы
попытались вцепиться кабанихе в горло, но та стряхнула их с себя, как
репей. Лучники натянули луки. Стрелы посыпались градом: двадцать девять -
впустую, но тридцатая сделала свое дело. Раненная в живот, кабаниха
почувствовала, как ее задние лапы дернулись и забились; она вслепую
рванулась сквозь заросли, но боль неотступно следовала за ней по пятам.
Почти час кабаниха бежала по лесу, замирала на месте и снова бежала:
вся утыкана стрелами, морда в крови. И вот бежать больше некуда - два
поваленных дерева перекрывают дорогу. Человек в красном камзоле
замахивается мечом. Вспышка света, словно кусочек солнца, и горячее лезвие
входит в бок. Сердце кабанихи, которое билось прежде, как молот о
наковальню, содрогается и замирает; пена капает с морды; глаза наполняются
мутной грязью, Звериной Смертью.
Добыча убита, и охотники приступают к разделке туши. Перво-наперво
отрезают голову и насаживают на копье. Потом делают длинный надрез от горла
до паха, и внутренности вываливаются из брюха, их поджаривают на углях и
бросают собакам. Потом тушу рубят на куски и уже в таком виде несут домой.
И вот, уже второй раз, наше дитя на краю погибели. Казалось бы, нет
никакой надежды. Ее находят собаки - находят по запаху, ибо пахнет от
девочки диким зверем. Гончие возбуждены погоней, их морды красны от
кабаньей крови. Барон Энгерранд де Оорлогспад лениво кивает загонщикам. Те,
изнурённые долгой погоней, разгребают трепещущий папоротник, и сквозь
резную завесу зелени один из них видит ребенка, девочку. Та вся дрожит и от
страха обкакалась.
- Боится, маленькая, - бормочут загонщики. - Эко ее трясет. Должно
быть, бедняжку украли. Наверное, хотели сожрать, да мы вовремя подоспели.
- Возблагодарим же Господа, - говорит барон, - что Он направил нас
этой дорогой на помощь невинной душе.
Сей торжественный миг не омрачило даже то прискорбное обстоятельство,