"Чарлз Нордхоф, Норман Холл. Бунт на 'Баунти' (историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

общих друзьях, вспоминали адмирала Паркера и битву у Доггер-банки. Когда мы
с Блаем возвратились на "Баунти", уже вечерело. Был отлив, и я увидел
вдалеке сидящую на мели шлюпку, а рядом несколько человек, которые рыли в
обнажившемся морском дне неглубокую могилу. Они хоронили запоротого насмерть
беднягу, хоронили ниже уровня прилива, в молчании, без церковных обрядов.


Глава III

В море

На якорной стоянке в Спитхеде из-за встречных ветров мы простояли почти
месяц; лишь 23 декабря нам удалось выйти в Английский канал [Английский
канал - так англичане часто называют пролив Ла-Манш.].
Месяц, проведенный на маленьком судне в компании сорока человек, мог бы
показаться мне нескончаемым, но меня столь занимали мои новые товарищи и
обязанности, что дни эти пролетели незаметно. На "Баунти" было шестеро
мичманов; лейтенант Блай и штурман поочередно обучали нас тригонометрии,
мореходной астрономии и навигации. Я вместе со Стюартом и Янгом штудировал
навигацию под руководством Блая и должен заметить, что хотя человек этот
кротостью не отличался, моряк и навигатор он был превосходный. Оба моих
товарища уже имели за плечами опыт плавания в море: двадцатитрехлетний
Джордж Стюарт, уроженец Оркнейских островов, неоднократно ходил в плавания,
а Эдвард Янг, крепкий красивый парень, которого портило отсутствие почти
всех передних зубов, выглядел как настоящий морской волк. Они уже неплохо
разбирались в навигации, и мне стоило больших усилий не выглядеть полным
тупицей.
Морской практике меня обучали боцман, мистер Коул, и его помощник
Джеймс Моррисон. Коул был моряком старого закала - бронзоволицый,
немногословный, с косицей на затылке; он знал все, что касалось службы, и
почти ничего больше. Моррисон мало чем походил на него; он происходил из
хорошей семьи, начинал службу мичманом, а на "Баунти" попал, потому что
заинтересовался предстоящим путешествием. Лет тридцати, стройный,
темноволосый, он был первоклассным моряком и навигатором, отличался умом,
хладнокровием, никогда не сквернословил и занимал на корабле положение явно
ниже своих возможностей. Моррисон не загонял матросов на работу линьком, как
это обычно делают помощники боцмана, а пускал его в дело лишь в крайнем
случае - когда матрос явно отлынивал или когда Блай приказывал ему
"расшевелить" нерадивого.
Пока стояла плохая погода, матросы ворчали и злились, но вечером 22
декабря небо наконец прояснилось, и задул восточный ветер. На следующее утро
было еще темно, когда я услышал боцманскую дудку и зычный голос Моррисона:
- Подъем! Все наверх! Койки вязать! Пошевеливайтесь!
Я выскочил на палубу; на небе ярко светили звезды, а на востоке уже
занималась заря. До этого в течение трех недель дул крепкий зюйд-вест с
дождем и туманами; теперь же морозило, и с побережья Франции порывами
налетал восточный ветер. Лейтенант Блай со штурманом стояли на юте, Кристиан
и Элфинстон, помощник штурмана, были на палубе среди матросов. Все
суетились, непрерывно свистели боцманские дудки. Перекрывая крики людей на
брашпиле, раздался голос Кристиана: