"Хироси Нома. № 36 (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

ощущает эфемерную свободу от возможности видеть мир, ловит слухом обрывки
разговора, который ведут между собой надзиратели, приобщаясь к тому, что
происходит во внешнем мире.
Однако на этот раз тридцать шестой не воспринимал всех благ, приносимых
вызовом в трибунал. В необычной для него позе - ссутулившись, уронив
голову, - он сидел смирно, лишь изредка бросая взгляд в сторону раз
местившегося справа от него надзирателя, и, казалось, весь отдался тревоге,
рождавшейся в глубине его души. Лишь позже я понял причину этого - в тот
день должно было состояться последнее расследование по его делу.
Пользуясь тем, что автобус потряхивало, я коснулся локтем тридцать
шестого, думая напомнить ему наш первый разговор в камере. Но это не вызвало
у него интереса: душа его, казалось, совсем опустела. Присматриваясь к нему
сбоку, я снова и снова изучал перемены в его лице. Хотя веки его бессильно,
словно лишенные мышц, опустились на глаза, они не закрывали глазных яблок.
Коротенькие ресницы слиплись и торчали, словно склеенные. Под нижними веками
обозначились почерневшие припухлости, говорившие о нездоровом образе жизни.
Жидкие пегие волосы отросли и были расчесаны на прямой пробор, делая еще уже
его и без того узкий лоб. Над толстой верхней губой беспорядочно свисали
редкие усы. Маленькие уши побелели, словно присыпанные пылью, - это
впечатление создавали длинные волосы, торчавшие из ушных отверстий. В общем,
его опавшее лицо отнюдь не говорило о привычке к тюремной жизни.
Однако к тому времени, как наша машина, свернув с дороги, ведущей в
Нара, оказалась в предместье Осака, тридцать шестой как будто немного
воспрянул духом. Правда, это выразилось всего лишь в том, что он снова стал
суетлив, каким я знал его прежде. Вот он уставился в спину сто первого,
который сидел перед ним, в следующее мгновение опустил голову и принялся
рассматривать свои громадные ботинки, а когда он поднял глаза, я увидел, что
он опять жадно ловит взором все, что мелькает за стеклом кабины водителя.
Вскоре мы остановились у трехэтажного здания штаба центрального
военного округа перед вытянутым в длину помещением с черепичной крышей. Как
всегда, мы обогнули гараж и вошли с заднего входа в комнату ожидания,
находившуюся перед судебным залом, занимавшим левое крыло первого этажа.
Меня допрашивали, и на этот раз недолго. У судей было по горло дел с
преступлениями, количество которых увеличивалось день ото дня, и они,
видимо, попросту берегли силы, вынося приговоры на основании минимальных
улик и полагаясь более на интуицию. Я признал, что нелегальные издания,
обнаруженные при обыске моей квартиры, принадлежат мне, и меня сразу же
вернули в комнату ожидания. Что же касается сто первого и тридцать шестого,
то их дела должны были рассматриваться после полудня, так как менялся состав
суда.
Теперь мне предстояло ожидать, когда кончится суд над теми двумя. И
единственное, чем я мог скоротать время, это то и дело поворачивать голову
влево и бросать взгляд на обоих заключенных, сидящих рядом со мной, и на
надзирателя, усевшегося у входа. И это можно было отнести к числу
удовольствий, которые доставлял вызов в трибунал, - ведь в камере у меня
перед глазами, а вернее, сбоку от моих глаз, не было решительно никакого
предмета, за которым стоило бы наблюдать.
Комната ожидания была узкой и длинной, стены ее, запыленные и со
следами пальцев, были оклеены дешевыми обоями цвета яичного желтка. Потолок
низкий, такого же цвета, как стены. Мебель состояла из двух скамеек,