"Ингрид Нолль. Прохладой дышит вечер" - читать интересную книгу автора

знает, долго ли нам еще осталось жить? Пусть хоть внуки мои знают правду о
своем покойном двоюродном дедушке.

Через некоторое время я остаюсь одна в кухне, загроможденной мебелью,
студенты мои красят гостиную, а я никак не могу успокоиться после рассказа о
брате.
В кухне появляется барышня, видимо подружка Сузи по университету, и
прислоняется к шаткому холодильнику.
- У нас в классе был один мальчик... - начинает она.
Я улыбаюсь ей, подбадривая.
- ...так вот, он долго не мог понять, кто же он такой: мужчина,
женщина, голубой или трансвестит. Может, то же самое и с вашим Альбертом
происходило.
Я отрицательно мотаю головой. А она продолжает:
- Ему несколько операций сделали, или, скорее, ей, а потом уволили с
работы. Вот так оно всегда. Над ними смеются, и это еще не самое худшее. Но
все-таки сейчас существуют группы взаимной поддержки и консультации
специальные.
У меня тут же пропадает желание говорить об Альберте, тем более что
Феликса нет в комнате. Мне вдруг становится совестно, что я нарушила
обещание, данное когда-то отцу. Я слушаю еще немного, как юная леди
рассказывает о своей учебе. В мои годы архитектура считалась неженским
делом. Конечно, в Веймаре, в "Баухаузе"[6] учились женщины, но обычно они
ткали, занимались гончарным ремеслом или переплетали книги.
Ну вот, опять я вся в воспоминаниях, с возрастом всегда зацикливаешься
на себе. Внезапно я замолкаю, студентка все говорит и говорит, а я, увы, под
ее аккомпанемент засыпаю.

Мне снится все тот же сон: мертвый Альберт лежит передо мной на грязной
крыше, кровь запеклась на одежде. Мои вещи уже давно ему малы. С первого
взгляда я узнаю на нем розовую фланелевую нижнюю юбку Фанни, ее же кофточку
и чулки. Самая крупная и коренастая из нас, сестер, она не носила ни
кружевных блузок, ни шелковых платьев, неуместных при ее образе жизни и
работе в детском саду. Фанни была своего рода противоположностью Иды. Наша
старшая сестра была просто помешана на изысканных модных тряпках. Как,
должно быть, мучился Альберт из-за того, что ему впору была лишь грубая
одежда Фанни. Мне было жаль, что он не умер хотя бы в моей кружевной блузке.
Может, так я была бы ему ближе, что ли, в его последний час. При нем было
только зеркало, оно треснуло.

Лишь годы спустя я узнала, почему Альберту пришлось покинуть интернат
незадолго до выпускных экзаменов. Его поймали на воровстве. Он пытался
стянуть не пару марок из кармана одноклассника: речь шла о ночной сорочке
поварихи. Я знала, что Альберт, позаимствовав какие-нибудь девчоночьи или
дамские шмотки, после своей "репетиции" всегда аккуратно вешал их обратно в
гардероб. Видно, он и в интернате собирался сделать то же самое, да не
вышло. Когда его застукали, тут же припомнили и другие его проступки, прежде
никому не понятные. И поставили в известность нашего родителя.

Альберт мечтал стать режиссером, но не в театре, а в кино. Отец ему не