"Ингрид Нолль. Прохладой дышит вечер" - читать интересную книгу автора

препятствовал, потому что, видимо, смутно чувствовал, что из этого его сына
обычного респектабельного бюргера не получится. Альберту не везло, его
никуда не принимали. В конце концов его отправили в ювелирную лавку отца
Хуго, чтобы выучить там на золотых дел мастера, потому что в обувном
магазине его ни в коем случае видеть не желали. Со стороны Идиного свекра
это был жест необычайного великодушия, однако дело закончилось полным
фиаско. Братец наш оказался в ремесле совершенной бездарью и лентяем. А ведь
все надеялись, что из него выйдет, как теперь говорят, дизайнер, он же в
детстве так любил возиться с жемчугом. Альберта отец Хуго уволил, семьи
поссорились. Самого же Хуго наш папенька обозвал никчемным бездельником.
Одну дочку, мол, обрюхатил, другую - курить научил, в магазине проку от него
ни на грош, а он, хозяин, его все равно терпит. Видимо, отец рассчитывал,
что и родственники зятя будут столь же великодушны и к его сыну.
Потом Альберт рвался в модельеры, но никто не собирался пускать козла в
огород. Обсуждались все возможные профессии, исключающие даже намек на
фетишизм. Поскольку в те времена необычайно много безработных было именно
среди получивших высшее образование, то не было никакого смысла и в том,
чтобы Альберт сдавал выпускные экзамены в школе для поступления в
какой-нибудь университет. А чтобы заработать хоть что-нибудь, брат
подрабатывал кассиром в кинотеатре.

В 1927 году я закончила женскую школу, проскучала еще год в обувном
магазине и в конце концов поступила на курсы стенографии и машинописи. Тогда
мы и познакомились с Милочкой, которая как раз собиралась овладеть торговым
ремеслом. Но подругами мы стали лишь год спустя, после того как Хайнер
расторг с ней помолвку. Она научила меня танцевать чарльстон и притащила к
парикмахеру, который сделал мне первую в моей жизни химическую завивку. Я
даже старалась подражать походке Милочки. Хуго по-прежнему был моей
слабостью, но я довольно быстро влюбилась в молодого учителя в новой школе.
С глаз долой - из сердца вон.
Спустя два дня после смерти Альберта Гитлер стал рейхсканцлером. Но я
тогда этого толком и не поняла, я была в трауре по брату.
Я много уже рассказала. На этот раз меня слушает электрик Макс. Он не
спрашивает ни о транссексуалах, ни о "Третьем рейхе", ни о Хуго. Его
интересует другое:
- А сколько уже существует пишущая машинка?
- Точно не скажу, но, думаю, уж точно больше века.
- А стенография?
- Да тоже порядочно. Но вот тот стенографический алфавит, который я
изучала, - только с 1924 года.
- И что, тогда уже было обычным делом, что женщина получает
образование?
- Ну нет, многие в ту пору рано выходили замуж, но были и профессии,
которые считались весьма популярными у женщин, особенно те, что могли
пригодиться в домашнем хозяйстве: медицинская сестра, уборщица, учительница.
А то, что я на секретаршу училась, к этому в семье спокойно отнеслись?
Да, собственно, ничего особенного в этом и не было. С начала века
женщины освоили уже многие профессии, в том числе и связанные с наукой и
искусством. Я завидовала одной подружке, которая занималась проектированием
интерьера, и другой, которая училась в школе Айседоры Дункан искусству