"Ингрид Нолль. Аптекарша" - читать интересную книгу автора

Герман Грабер ложился рано, а вставать любил поздно. Вечером, уже в
постели, он, нацепив наушники, потому что был глуховат, смотрел телевизор.
Это означало, что никаких других звуков в доме он не слышит, ну разве что
если бы бомба взорвалась. Взломщиков он не боялся, акции и деньги хранил в
банковском сейфе.
Обстановка в доме поражала тяжеловесной безвкусицей. Замшелые плюшевые
портьеры, дубовые резные шкафы, потемневшие от времени панели. Старик,
похоже, был глубоко равнодушен ко всей этой рухляди, включая многочисленные
серебряные шкатулки и фарфоровые статуэтки покойной жены.
Разумеется, ключ у Левина был с собой.
- Я в подвал, подпаять кое-что надо, - объяснил он Марго, направляясь
вниз, где у Германа Грабера была оборудована хоть и допотопная, но солидно
оснащенная мастерская. Марго с любопытством уставилась на авторадио, зажатое
у Левина под мышкой.
Пока я вместе с Марго составляла на кухне для деда диетическое меню на
завтра, Левин успел незаметно притащить из машины портативную ручную дрель и
прошмыгнуть с ней вверх по лестнице. Он знал, что вставная челюсть деда
хранится в ванной комнате в обыкновенной чашке; по субботам, в свой банный
день, Герман Грабер заливал ее дезинфицирующим раствором, а в обычные дни
оставлял просто так.
Миниатюрным сверлом Левин просверлил в двух пластмассовых зубах два
отверстия, заложив в каждое по таблетке. После чего слегка замазал отверстия
тонким слоем, поставив скорее символические временные пломбы, способные
быстро раствориться под воздействием слюны.
Проделав все это, Левин положил челюсть обратно в чашку, а дрель и
авторадио отнес назад в машину. Когда он вернулся к нам на кухню, на лице
его читалось неподдельное облегчение.
- Ну вот, радио в порядке, - объявил он, а затем обратился к Марго: - О
Дитере ничего не слышно?
- Не-а.
- Значит, может объявиться в любой момент?
- Ага, и тогда общий привет.
Сказав ей, что хотим еще успеть в кино, мы уехали.

В Хайдельберге, желая попасться на глаза кому-то из прохожих - что
удалось нам без всякого труда, - мы прошвырнулись по главной улице, выпили
на Театральной площади по чашечке кофе и с некоторым опозданием, которое не
осталось незамеченным в зрительном зале, явились на вечерний сеанс.
А после фильма, о котором я вообще ничего не могу вспомнить, Левин
вдруг сообщил мне, что наш визит на виллу отнюдь не был репетицией.
Прямо посреди улицы я чуть не взвыла от ужаса.
Этой ночью, лежа друг подле друга, мы не могли уснуть - каждый
ворочался и мешал другому. Вдруг я встала и начала одеваться.
- Поднимайся, Левин, поедем обратно, еще не поздно все исправить! -
скомандовала я.
Даже не пойму, что в итоге помешало мне осуществить задуманное - то ли
его нежности, то ли моя усталость?

В восемь утра начиналась моя смена в аптеке. Левин обещал мне
позвонить, как только получит какое-нибудь известие из Фирнхайма. Сам он