"Ингрид Нолль. Аптекарша" - читать интересную книгу автора Герман Грабер ложился рано, а вставать любил поздно. Вечером, уже в
постели, он, нацепив наушники, потому что был глуховат, смотрел телевизор. Это означало, что никаких других звуков в доме он не слышит, ну разве что если бы бомба взорвалась. Взломщиков он не боялся, акции и деньги хранил в банковском сейфе. Обстановка в доме поражала тяжеловесной безвкусицей. Замшелые плюшевые портьеры, дубовые резные шкафы, потемневшие от времени панели. Старик, похоже, был глубоко равнодушен ко всей этой рухляди, включая многочисленные серебряные шкатулки и фарфоровые статуэтки покойной жены. Разумеется, ключ у Левина был с собой. - Я в подвал, подпаять кое-что надо, - объяснил он Марго, направляясь вниз, где у Германа Грабера была оборудована хоть и допотопная, но солидно оснащенная мастерская. Марго с любопытством уставилась на авторадио, зажатое у Левина под мышкой. Пока я вместе с Марго составляла на кухне для деда диетическое меню на завтра, Левин успел незаметно притащить из машины портативную ручную дрель и прошмыгнуть с ней вверх по лестнице. Он знал, что вставная челюсть деда хранится в ванной комнате в обыкновенной чашке; по субботам, в свой банный день, Герман Грабер заливал ее дезинфицирующим раствором, а в обычные дни оставлял просто так. Миниатюрным сверлом Левин просверлил в двух пластмассовых зубах два отверстия, заложив в каждое по таблетке. После чего слегка замазал отверстия тонким слоем, поставив скорее символические временные пломбы, способные быстро раствориться под воздействием слюны. Проделав все это, Левин положил челюсть обратно в чашку, а дрель и его читалось неподдельное облегчение. - Ну вот, радио в порядке, - объявил он, а затем обратился к Марго: - О Дитере ничего не слышно? - Не-а. - Значит, может объявиться в любой момент? - Ага, и тогда общий привет. Сказав ей, что хотим еще успеть в кино, мы уехали. В Хайдельберге, желая попасться на глаза кому-то из прохожих - что удалось нам без всякого труда, - мы прошвырнулись по главной улице, выпили на Театральной площади по чашечке кофе и с некоторым опозданием, которое не осталось незамеченным в зрительном зале, явились на вечерний сеанс. А после фильма, о котором я вообще ничего не могу вспомнить, Левин вдруг сообщил мне, что наш визит на виллу отнюдь не был репетицией. Прямо посреди улицы я чуть не взвыла от ужаса. Этой ночью, лежа друг подле друга, мы не могли уснуть - каждый ворочался и мешал другому. Вдруг я встала и начала одеваться. - Поднимайся, Левин, поедем обратно, еще не поздно все исправить! - скомандовала я. Даже не пойму, что в итоге помешало мне осуществить задуманное - то ли его нежности, то ли моя усталость? В восемь утра начиналась моя смена в аптеке. Левин обещал мне позвонить, как только получит какое-нибудь известие из Фирнхайма. Сам он |
|
|