"Шарле Нодье. Вопросы литературной законности " - читать интересную книгу автора

современников, присваивая их мысли и создания, все равно что раздевать людей
на улице и грабить прохожих на Новом мосту. Я думаю, все авторы согласятся:
лучше грабить древних, чем новых, а среди новых предпочтительнее обирать
иноземцев, чем соотечественников. Литературное пиратство совсем не то, что
морское: морские пираты уверены, что разбой в Новом Свете скорее сойдет им с
рук, чем разбой у берегов Европы. Литераторы, напротив, охотнее рыщут в
Старом Свете, ибо имеют все основания считать, что добыча их придется
публике по вкусу... Этому правилу следуют по возможности все плагиаторы,
хотя не все они поступают так по убеждению. Пуще всего пекутся они о том,
чтобы не быть пойманными с поличным. Когда грабишь современника, следует
соблюдать особенную осторожность, и горе плагиатору, если разница между тем,
что он наворовал, и тем, что сочинил сам, окажется чересчур велика. Опытный
глаз сразу увидит, что налицо не просто плагиат, а плагиат бездарный...
Крадите, как пчела, никому не причиняя зла, - продолжает Ламот ле Вайе, - но
не уподобляйтесь муравью, который утаскивает целиком спелые зерна".
Как бы там ни было, принято ограничивать подражание, или, если угодно,
невинный плагиат, теми пределами, которые я только что очертил. Кто посмеет
осудить писателя за то, что он неустанно обогащает родной язык чужестранными
сокровищами? Пусть даже с точки зрения строгого моралиста поведение его
небезупречно, вред тут невелик, а польза огромна; недаром кавалер Марино не
постеснялся назвать того, кто завладевает добром соотечественников,
разбойником, а того, кто присваивает имущество чужестранцев, - завоевателем.
По правде говоря, гений знает и другие способы соперничества с иноплеменными
народами, но общее мнение таково, что не стоит пренебрегать и этим.
An dolus, an virtus, quis in hoste requirat? {Хитрость и храбрость
равны в битве с врагом! (лат.; Вергилий. Энеида, II, 390; перевод
С.Ошерова).} Третий вид подражания, или узаконенного плагиата, заключается в
стихотворном переложении мысли, которую соотечественник и даже современник
высказал прозой. Например, великолепная корнелевская сцена "Милосердие
Августа" - не что иное, как рифмованное изложение блестящего фрагмента
"Опытов" Монтеня ("При одних и тех же намерениях воспоследовать может
разное"), а сам Монтень слово в слово переписал этот кусок из Сенеки (см.
примечание А в конце книги). Предшествующий абзац той же главы послужил
источником знаменитых слов, которые Вольтер вложил в уста Гусмана, героя
"Альзиры" (см. примечание Б), а Жан Батист Руссо почерпнул мысль и общий
рисунок "Оды к Фортуне" из главы "О раскаянии" (Опыты, III, 2; см.
примечание В).
Четвертый вид подражания - много более экзотический, но ничуть не менее
распространенный - это обращение хорошего писателя к творчеству бездарного.
Законы литературной республики оправдывают это правонарушение, поскольку оно
позволяет обществу насладиться красотами, которые без вмешательства большого
таланта остались бы в безвестности. Мы восхищаемся началом "Генриады",
нимало не заботясь о том, что оно заимствовано у никому не ведомого Кассеня
(см. примечание Г); нам никогда не приходило в голову обвинять Расина в
воровстве за то, что он списал у самого забытого из наших старых трагических
поэтов свои прекрасные строки:

Покинет ли в беде господь своих сынов?
Он пропитание птенцам ниспосылает
И от щедрот своих всем тварям уделяет {*}.