"Шарле Нодье. Франциск Колумна " - читать интересную книгу автора

презрительно, а с тех пор как он внезапно перестал бывать во дворце Пизани,
она, казалось, совсем забыла о нем.
Шел февраль 1466 года. Ранняя весна уже начинала расточать свои дары,
что не редкость в этих благословенных краях. Пблия собиралась возвращаться в
Тревизо, и Леонора стала еще чаще устраивать в ее честь разнообразные
празднества, дабы сделать ее пребывание в Венеции как можно более приятным,
а расставание как можно более трудным. Среди развлечений была и прогулка в
гондолах по Большому каналу и тому широкому и глубокому рукаву, который
отделяет город от уединенного Лидс. Леонора Пизани не обошла Франческо
приглашением и в своем письме так мило и трогательно пеняла ему за долгое
отсутствие, что невозможно было ответить отказом. Впрочем, как мы уже
сказали, это было накануне отъезда Полин, и есть основания предполагать,
что, несмотря на холодный прием, оказанный ему девушкой, Франческо хотелось
ее увидеть, ибо, все больше и больше размышляя о резкой и странной перемене
в их отношениях, он в конце концов убедил себя в том, что причина этой
перемены кроется не в ненависти. В назначенный срок он подошел к ступеням
дворца Пизани - месту сбора гостей и отплытия гондол. Дамы в одинаковых
масках и домино по условному сигналу вышли из дворца и каждая из них с
непринужденностью, которую дозволяет переодеванье, выбрала себе спутника на
время предстоящего путешествия. Этот обычай, более приятный и более
понятный, чем тот, что впоследствии пришел ему на смену на балах, был чреват
гораздо менее серьезными последствиями, ибо никогда женщины так не оберегают
собственную репутацию, как в тех очень редких случаях, когда охрана ее
возложена на них самих. Итак, Франческо, потупив взор, застыл, ожидая, когда
на него обратят внимание, как вдруг прелестная ручка в перчатке оперлась на
его руку. Со всей скромностью и почтительностью он поспешил отвести
незнакомку к ожидавшей их гондоле. Через минуту пестрая флотилия уже плыла
под мерный плеск весел по глади канала. Дама сидела слева от Франческо и
некоторое время молчала, словно собираясь с мыслями и стараясь справиться с
невольным смущением; затем она развязала шнурки своей маски, сбросила ее и
посмотрела Франческо в лицо с нежной и серьезной уверенностью, присущей
возвышенным душам. Это была Полия. Франческо вздрогнул; священный трепет
охватил все его существо, ибо ничего подобного он не ожидал, он опустил
голову и прикрыл глаза ладонью, словно считая кощунством смотреть на Полию,
когда она так близко.
- Эта маска не нужна, - сказала Полия, - у меня нет никаких оснований
придерживаться обычая, который разрешает мне скрывать свое лицо; у дружбы
нет секретов: ее чувства слишком чисты, чтобы приходилось краснеть за них.
Не удивляйтесь, Франческо, - продолжала она после секундной паузы, - что я
заверяю вас в дружеских чувствах после того, как много дней обходилась с
вами сурово и дала вам повод усомниться в моем расположении. Приличия
запрещают женщине делать достоянием толпы даже те свои чувства, в которых
нет ничего предосудительного, однако разыгрывать равнодушие, которого на
самом деле не испытываешь, так трудно. Сегодня я покидаю Венецию, и, хотя
буду жить очень близко от вас, весьма вероятно, что мы никогда больше не
увидимся. Отныне нас будут связывать только воспоминания, и мне не хотелось
бы расстаться с вами, оставив о себе ложное впечатление, и уехать с тревогой
за вас, которая будет смущать мой покой. Я сделала признание, которое, как
мне казалось, должна была вам сделать, и жду, что вы последуете моему
примеру; быть может, вам тоже есть что сказать мне, и я надеюсь на вашу