"Шарле Нодье. Франциск Колумна " - читать интересную книгу автора

Настоящие букинисты начисто перевелись, повымерли, уничтожены, и настали
варварские времена. Тебе нужно что-то определенное?
- Признаюсь тебе, - ответил я, - что мне грустно было бы покинуть север
Италии, не приобретя "Сон Полифила"; говорят, это замечательная книга,
причем если ее где-нибудь и можно найти, то именно в Тревизо.
- Вот именно: если где-нибудь можно найти, - воскликнул Лоурих, - это
очень справедливая оговорка, ведь "Сон Полифила" или, точнее,
"Гипнеротомахия" брата Франциска Колумны - книга, о которой в старых
библиографиях говорится, что она aldo corvo rarior {Встречается реже, чем
белая ворона (лат.).}. Смело можно утверждать, что если эта белая ворона и
залетела в какую-нибудь клетку, в чем не может быть сомнения, то владелец
этой клетки уж никак не Апостоло. Я в этом так твердо уверен, что могу, не
сходя с места, поклясться душой старого Альда (да будет ему вечная слава!),
что, если у этого чудака Апостоло найдется для тебя экземпляр
"Гипнеротомахии" 1499 года, поскольку второе издание и вполовину не так
ценно, я готов преподнести его тебе в подарок, как это ни разорительно для
моего кошелька.
Мы вошли в лавку и застали ее хозяина сидящим в глубокой задумчивости
за конторкой перед чистым листом бумаги. Он не сразу заметил наше появление,
а когда, наконец, поднял на нас глаза, то с радостью признал в Лоурихе
старого знакомого.
- Не иначе как сам Господь посылает вас мне на выручку, дорогой
аббат, - сказал Апостоло, обнимая Лоуриха, - ибо я никогда еще не попадал в
такое затруднительное положение. Вам, конечно, известно, что я вот уже
несколько месяцев издаю "Адриатическую литературную газету", которая, по
всеобщему признанию, является самой ученой и самой увлекательной газетой в
Европе. Так вот, эта замечательная газета, предназначенная вызвать
восхищение ученого мира и поправить мои пошатнувшиеся дела, находится на
грани катастрофы, и все из-за каких-то шести маленьких колонок фельетона для
завтрашнего номера, над которыми я безуспешно ломаю голову, уставшую от
ученых занятий и дел. Должно быть, злой дух замыслил разоренье и привел в
расстройство мои редакционные дела. Юная муза, которая сочиняла мне
нравоучительные статьи о воспитании, на сносях; импровизатор, который обещал
сегодня принести кантату в совершенно новом духе, пишет мне, что закончит ее
не раньше чем через неделю, а непревзойденного знатока финансовых и
экономико-политических вопросов вчера посадили в долговую тюрьму. Поэтому,
дорогой аббат, во имя неба прошу вас, сядьте за этот стол, где я всю ночь
трудился до седьмого пота и тем не менее не выжал из себя ни строчки, и
набросайте мне пять-шесть страничек о чем угодно, лишь бы сюжет не был уж
очень избитым.
- Постой-ка, - ответил аббат Лоурих, - давай прежде покончим с нашими
делами, а потом уж займемся твоими. Мой друг приехал сюда из Парижа, а я из
далекой Норвегии не для того, чтобы сочинять вместо лентяев-рифмоплетов
кантаты да фельетоны, а для того, чтобы найти пару-тройку книг, ради которых
стоило проделать это путешествие; какое-нибудь славное, всеми признанное
первоиздание, какую-нибудь книгу начала XV века в хорошем состоянии, ценную
альдину, у которой английские и французские переплетчики пощадили поля.
Начнем с этого, если позволишь, а там видно будет. Написать фельетон - дело
нехитрое.
- Как вам угодно, - ответил Апостоло, - я соглашаюсь тем охотнее, что