"Галина Николаева. Жатва" - читать интересную книгу автора

Галина Евгеньевна Николаева

Жатва

Часть первая

1. Трое

Два года Василий Бортников пролежал в госпитале после тяжелого
мозгового ранения.
Беспомощный, как ребенок, словно в колодец погруженный в неотступную
боль, он ни строчки не писал родным, которым уже не мог принести ничего,
кроме страданий.
От товарища по роте, случайно встреченного в госпитале, он знал, что в
полку его сочли убитым и известили об этом жену Авдотью.
- Написать ей, что ты живой? - спросил товарищ.
- Не два раза ей меня хоронить, - с трудом разжимая челюсти, сведенные
привычной болью, ответил Василий. - Один раз поголосила - и хватит...
В 1946 году батумский профессор решился на рискованную и почти
безнадежную операцию.
Выздоровление пришло, как чудо. Могучее тело, обрадовавшись возможности
движения, с непонятной быстротой наполнялось силой.
Василий боялся верить в надежность своего негаданного счастья. Он
выписался из госпиталя; не сообщив ничего семье, самолетом вылетел в Москву
и через сутки уже ехал по родным местам.
Чем ближе подъезжал Василий к дому, тем острее он чувствовал тревогу за
жену и детей.
Теперь, когда он снова стал самим собой, снова возвращался к своей
прежней жизни, его охватили такая тоска по семье и такая нетерпеливая любовь
к ней, каких он не испытывал никогда.
На предпоследнем полустанке он встретил знакомого колхозника из
соседней деревни. Узнав, что сосед недавно видел на базаре жену и дочек,
Василий забросал его вопросами. Ему важно было все: какое пальто было на
Авдотье, что она покупала, как выглядели девочки, - но сосед твердил одно:
- Живы-здоровы, приедешь - сам увидишь...
Это было немного, но и эти несколько слов сделали Василия счастливым.
Он перестал тревожиться, и еще сильнее охватила его радость возвращения.
Всего четыре дня назад он ходил водной гимнастерке по солнечным улицам
Батуми, а сейчас за окном вагона стояла метельная ночь и во время остановок
слышно было, как глухо и грозно шумел лес, невидимый за снежной мглой.
Ни эта метель, слишком ранняя и необычная в ноябре, ни темная ночь не
пугали Василия. Он выскакивал из вагона на каждом полустанке, перебрасывался
веселыми словами с неразличимыми в полутьме людьми, всматривался в темные
очертания домов, невысокие станционные заборчики и радовался каждой елке,
выступавшей из темноты. И люди, и вагоны, и елки были угренские, свои,
своего района.
Василий сошел на разъезде. До родной деревни Крутогоры было пять
километров. В вагоне он залпом опорожнил четвертинку, с отвычки ноги у него
обмякли и словно развинтились в суставах.
Снежная мгла завихрила, закружилась вокруг. Не было ни земли, ни неба -