"Галина Николаева. Жатва" - читать интересную книгу автора

одна порывистая, бьющая в лицо мутная пелена да неумолчный, то нарастающий,
как шум прибоя, то уходящий вглубь рокот леса.
Лес был тоже почти невидимым. Но, невидимый, он чувствовался во всем и
властвовал надо всем. Тьма была наполнена его шумом. Слышно было, как гулко
шумели в темноте сосны, поскрипывали гибкие ели, скребли оледенелыми ветвями
промерзшие березы.
Местами лес доходил до самой дороги, и тогда, как медведи на задних
лапах, выступали черные ели и хватали ветвями за полу, за рукава полушубка.
Временами метель стихала, притаившись, через минуту набрасывалась с
новой силой, кружила, хлестала то одну, то другую щеку мокрыми полотнищами.
Василий поднял воротник, надвинул шапку на лоб; теперь только
надбровья, исхлестанные снегом, одновременно и горели и стыли, да уши Как
водой были налиты шумом леса и свистом вьюги.
Он шел, по-бычьи наклонив голову, шел вперед лбом, он рвал вьюгу всем
телом, как рвут водную стремнину, а она налетала все яростнее и все суживала
вихревое кольцо.
В его уме, захмелевшем от вина, радости и усталости, война, вьюга, дом
и победа сливались в одно целое. И в памяти вставало все пережитое им с тех
пор, как в последний раз шел он этой дорогой.
Когда метель налетала с особой силой, он закидывал голову и говорил:
- Повстречались, поздоровкались, давно не видались! Эк ты меня на
радостях!
Он проваливался в снег по колена, то и дело сбивался с занесенной
дороги.
Ему было и трудно и весело итти..
Внезапно прямо перед ним встали густые ели.
Он шагнул вправо, наткнулся на сугроб, подался влево - его подстерегали
цепкие коряги в рытвине.
- Вот это окружение! - громко сказал он, отводя рукой коряжину. - Куда
итти? Хоть бы звезда на небе... Черно...
Он всматривался слезящимися глазами, щурил заледенелые липкие ресницы.
Всюду была сплошная тьма, и только впереди он различил не свет, а какой-то
чуть заметный зеленоватый оттенок этой тьмы.
Он пошел напрямик, вырываясь из цепких еловых веток. Когда он поднялся
на гриву, то увидел неожиданное: вдалеке яркобелыми пятнами светились
фонари.
- Гидростанция! Гляди-ка ты! - удивился он и бегом обежал с гривы.
В ложбине сразу стало тише, и итти стало легче. Метель отступилась от
него. В прогалине туч блеснула луна, и чистой крутой дугой легла на подъем
дорога. Он поднимался знакомой крутизной, из-за которой и получила свое
название деревня - Крутогоры.
В деревне было пустынно. Несколько фонарей горело над крышами, над
ветвями высоких елей, да кое-где бело светились квадраты окон.
Две бабы вынырнули из-за угла. Василий узнал одну из них и крикнул:
- Здорово живешь, Ксенофонтовна!
Она тоже узнала его, но не обрадовалась, а испугалась.
- Господи помилуй! Никак Василий Бортников! Да разве ты живой!
- Живей тебя, Ксенофонтовна!
Она повторила: "Господи помилуй!" - и вдруг рысью бросилась в переулок.
- Тю, дурная баба! - крикнул ей вслед Василий и захохотал.