"Галина Николаева. Битва в пути" - читать интересную книгу автора

помещались в слова. Намного легче было ему определить то, что хотелось
сохранить в памяти навсегда. Великая высота и слитность народных мыслей,
объединявших в эту ночь миллионы. Безудержное и возникшее по воле
бесчисленных сердец движение к одной цели! Это было вечным и непреходящим, и
утрата этого значила бы для Бахирева утрату самого себя.
До сих пор он жил и жил, как все, следуя побуждениям сердца и потоку
окружающей жизни, не пытаясь философствовать по поводу собственной судьбы.
Только сейчас он отчетливо понял, что хотел для себя именно такой судьбы...
Только такой... Он не променял бы ее ни на какую другую. В эту ночь он
впервые отчетливо ощутил свою жизнь как малую каплю общенародной жизни,
трудной, но счастливой, знающей и ошибки и тяготы, но исполненной победного
движения. И светлый дом свой он увидел сейчас особенно чистым и
увлекательный труд особенно захватывающим. Сохранить в уме и в сердце лучшее
из прожитого народом и отраженное в этой ночи для Бахирева значило сохранить
самого себя, свою судьбу, весь склад своей души. Первая половина двадцатого
века - это было его время, страна, прошедшая путь от капитализма до
социализма, была его страной, и он был сыном своего времени и своей страны.
Он подошел к окну. Улица была освещена и все еще многолюдна. Но теперь
шли от центра, шли неторопливо, и само движение казалось исполненным
раздумья. Бахиреву бросились в глаза и усталость, которая сквозила в сутулых
плечах, в тяжелых шагах, и то, что многие были очень просто, порой бедно
одеты...
"А тракторы на нашем заводе мы будем делать для Китая, и Венгрии, и
Румынии. И хлеб и машины мы отправляем туда. Что же, кто-то должен
возглавить борьбу; за человеческое, против звериного".
Блекла и становилась пепельной ночь, а он все стоял у окна, напружинив
спину и сжав кулаки, ощущая медленные толчки собственной крови. Казалось, не
только мозгом, но и мускулами и сердцем овладевали огромные, как глыбы,
мысли. Он думал о том, что самый великий и самый самоотверженный из народов
взял на свои плечи тяжесть борьбы и, жертвуя собой, отрывая у себя самого
хлеб и кровь, понес это человеческое другим народам, чтобы отдать это
человеческое вместе со своим хлебом, а иногда и своей кровью... Но этот
народ, щедрый и самоотверженный той щедростью и той самоотверженностью,
которые присущи неистощимой силе, народ, счастливый своим мужеством, своим
благородством, своими делами, должен быть счастлив не только этим. Он должен
быть счастлив и обильным, как его доброта, хлебом, и теплым, как его сердце,
очагом, и прекрасным, как судьба его, платьем. Как совместить все это? Как
сложится дальше жизнь народа, возглавившего схватку между человеческим и
звериным, народа, идущего впереди?
- Рукав порвался, калоша потерялась! - захлебываясь и торопясь, весело
сказал во сне Рыжик. - Как же к Сталину с порванным рукавом и в одной
калоше?
Великое и ничтожное смешалось в эту ночь.
Заставляя меркнуть огни фонарей и окон, поднимался рассвет. Уже
выползали на асфальт мостовых деловитые уборочные машины. Дворники в белых
фартуках с обычной старательностью подметали тротуары. Троллейбусы шли один
за другим через равные промежутки, направляясь по обычным маршрутам.
Самое высокое и легкое облако, еще минуту назад блеклое и едва
различимее в рассветном небе, вспыхнуло первым; вслед за ним загорелись
вдалеке пышные вершины низких кучевых облаков, и с каждой минутой багрянец