"Сергей Нилус. Пшеница и плевелы" - читать интересную книгу автора

"Вот, бедный, попался в ярмо![6] Ах, бедный, как попался-то! Бедный,
бедный Исаакий - тяжело ему! Прекрасная у него душа, но ему тяжело...
Особенно, это время!.. Да и дальняя современность чем запасается - страшно
подумать!"
"Вы устали! Не утомил ли я вас?"
"Нет, ничего-с!.. Дайте мне воды; да скажите мне, каков мой язык?"
Я подал ему воды и сказал, что он говорит еще внятно, хотя и не без
некоторого уже затруднения.
"Вот, - прибавил я, - пока вы хоть с трудом, но говорите, то
благословите, кого можете припомнить, а то и я вам напомню".
"Извольте-с!"
Я подал ему икону и говорю:
"Благословите ею отца Исаакия!"
Он взял икону в руки и осенил ею со словами:
"Бог его благословит. Со всей обителью Бог его да благословит!"
Подал другую.
"Этой благословите Федора Ивановича, все его семейство и все их
потомство!"
"Бог его благословит!" - и тоже своими руками осенил вас.
Я ему назвал таким образом всех, кого мог припомнить; и он каждого
благословлял рукой.
"Благословите, - сказал я, - Ганешинский дом!"
"А! Это благочестивое семейство, благословенное семейство! Я много
обязан вам, что мог видеть такое чудное семейство. Бог их благословит!"
Итак, я перебрал ему поименно всех; и он всех благословлял, осеняя
каждого крестным знамением. Потом я позвал отца Иоакима; он и его
благословил иконой. Братия стала подходить от вечерни; и всех он встречал
радостной и приветливой улыбкой, благословляя каждого. С иеромонахами он
целовался в руку.
Было уже около десяти часов вечера. Он посмотрел на нас.
"Вам бы пора отдохнуть!" - сказал он.
"Да разве мы стесняем вас?"
"Нет, но мне вас жаль!"
"Благословите: мы пойдем пить чай!"
"Это хорошо, а то я было забыл вам напомнить".
Когда мы возвратились, я стал дремать и лег на диван, а отец Гервасий
остался около о.Мелетия и сел подле него. Скоро, однако, о.Гервасий позвал
меня: умирающему стало как будто хуже, и мы предложили ему приобщиться
запасными Дарами.
"Да, кажется, - возразил он, - я доживу до ранней обедни. Впрочем, если
вы усматриваете, что не доживу, то потрудитесь!"
О. Гервасий пошел за Св. Тайнами, а о.Иоаким стал читать причастные
молитвы. Я опять прилег на диване.
В половине третьего утра его приобщили. Он уже не владел ни одним
членом, но память и сознание сохранились в такой полноте, что, заметив наше
сомнение - проглотил ли он св. Тайны, - он собрал все свои силы и произнес
последнее слово:
"Проглотил!"
С этого мгновения началась его кончина. Может быть, с час, пока
сокращалось его дыхание, он казался как будто без памяти; но я, по некоторым