"Сергей Нилус. Пшеница и плевелы" - читать интересную книгу автора

"Приказывайте, батюшка, - сказал я - все, что вам угодно, - исполню все
так, как бы вы сами".
"Да, пока - только!"
"А что чувствуете вы теперь?" - спросил я.
"Да, мне хорошо".
"Может быть, страх смерти?"
"Да и того нет! Я даже удивляюсь, что я хладнокровно отношусь к смерти,
тогда как я уверен, что смерть грешников люта; а я и болезни-то ровно
никакой не ощущаю: просто, хоть бы у меня что да нибудь болело, и того не
чувствую; а только вижу, что силы и жизнь сокращаются... Впрочем, может
быть, неделю еще проживу..."
Я улыбнулся. Он это заметил.
"О, и того, видно, нет?.. Ну, буди воля Божья!.. А скажите мне
откровенно, как вы меня видите по вашим наблюдениям?"
"Я уже сказал вам третьего дня, что вы на жизнь не рассчитывайте: ее
теперь очень мало видится".
"Я вам вполне верю. Но вот досадно что во мне рождается к сему
прекословие... Впрочем, идите же, отдыхайте - вы еще не спали".
"Хоть мне и не хочется с вами расстаться, но надо пойти готовить
телеграмму Федору Ивановичу".
"Что ж вы ему будете передавать?"
"Да я все же его буду ожидать хоть к похоронам вашим: все бы он
облегчил мне этот труд, если бы он застал вас еще в живых и принял бы ваше
благословение".
И много, много мы еще говорили, особенно же о том, чтобы расходы на
похороны были умеренны.
"Да вы знаете, - сказал я, - что я и сам не охотник до излишеств; а уже
что необходимо, того из порядка не выкинешь".
"Да, - ответил он, - и то- правда!.. Ну, идите же, отдохните!"
Я поправил ему постель и его самого, почти уже недвижимого, и
отправился отдыхать.
Отец Гервасий пришел за мной в 7 часов, чтобы я его приготовил к
причащению Св. Тайн. Он его уже исповедовал в последний раз. Когда я стал
его поднимать, он уже был почти недвижим; но когда я его поднял, он на своих
ногах перешел в другую комнату и в первый раз мог сидя причаститься. После
причастия он прилег и около часа пролежал покойно, даже как будто уснул. С
этого часа дыхание его начало быть все более и более затруднительным; но он
все же говорил, хотя и с трудом. В это время к нему заходил отец наместник.
Надо было видеть, с каким сердечным сокрушением он прощался с умирающим! Со
слезами на глазах он изъявил готовность умереть вместо него... Потом я ходил
просить митрополита, чтобы он посетил умирающего, к которому он всегда
относился с уважением. Не прошло и пяти минут после этого, как митрополит
уже прибыл к изголовью больного, который, при его входе, хотел сделать
попытку приподняться на постели, но не мог.
"Ах, как мне стыдно, владыко, - сказал он в изнеможении, - что я лежу
пред вами! Вот ведь какой я невежа!"
Архипастырь преподал ему свое благословение.
В продолжении дня многие из старших и младших приходили с ним
проститься и принять его благословение, а мы старались, чтобы он своими
руками дал каждому какую-либо вещь на память. Умирающему это, видимо,